— Раз он слышит, что мы думаем, какого черта он тогда приперся на свадьбу с расспросами? Он ведь должен был знать, что цыгане на вопросы чужаков не отвечают!
— И знал, но люди склонны менять свою точку зрения под давлением обстоятельств. Возможно, он хотел попробовать вас запугать? Или взять вежливостью? Но, учитывая, что он сразу привел с собой культистов Хозяина лесов, я склонен думать, что это была показательная порка. Урок для других цыган, чтобы не связывались со мной.
— Так ты у нас, значит, особенный какой-то или что?
— Не больше твоего, Янош. Просто у нас с ним личные счеты. Я умудряюсь уже вот как полтора десятка лет уходить от его погонь.
— Из-за грибов? — предположил парень?
— Да. Они путают мысли и их становится сложнее читать. Пока я их ем, я как-бы всегда в тени. Теперь ты понимаешь?
Янош кивнул и протянул руку. Паси достал из мешочка кусочек гриба и положил ему на ладонь.
— Половину? — спросил парень с ноткой неуверенности в голосе.
— Так тебе будет проще привыкнуть к ощущениям, — ответил шаман.
Янош зажмурился, откусил половину кусочка и, тщательно ее переживав, глотнул. Затем обильно запил водой. Вкус ему совершенно не понравился. Он был землянистым, терпким, с горьковатым послевкусием.
— Хорошо, — Паси спрятал мешочек обратно в карман, — остальное оставь на потом. Пора собираться в путь.
***
— Мне как-то странно… — Янош шагал рядом с Паси по Карапатской чаще, с любопытством разглядывая все вокруг.
— Наверное, грибы начали действовать. Странно, это должно было случиться еще пару часов назад. Может, друзья-малыши и от них тебя защищают?
Шаман с молодым охотником шли почти с самого обеда. На сборы у них ушло совсем немного времени, учитывая, что Паси всегда был готов к дороге, а Янош предпочитал ходить налегке и добывать необходимое в пути. Захватив с собой копье из оленьего рога и кое-какие припасы, они преодолевали лесную чащу без остановок, пока солнце не начало клониться к горизонту. Для привычного Яноша такой переход не представлял особой сложности. Паси же хотел пройти как можно больше, пока его не одолеет очередной приступ сна. Он рассудил, что раз где-то поблизости бродит черный человек, стоит как можно скорее оторваться от него, уйти глубже в леса.
— В глазах мутно, — Янош поднес руку к лицу. Его ладонь слегка покачивалась, то опадая, то надуваясь. Будто дышала. А вокруг розового пятнышка, оставшегося от сквозной раны, отчетливо виднелись зеленоватые точки. Они обступили ее плотным строем, будто стараясь сжать ее еще сильнее, чтобы она окончательно исчезла.
— Это нормально, — успокоил парня Паси. — Ты привыкнешь. Съешь вторую половину.
— Мне будет плохо.
— Будет. Но это нужно для дела. Ешь.
— Ладно… — Янош достал вторую половинку гриба и принялся разжевывать ее. — Вдруг краем глаза он заметил между стволами деревьев что-то цветастое. Даже не оборачиваясь, он сразу узнал свободное платье Тсеры.
Янош вздрогнул от неожиданности и чуть не оступился, затем остановился и посмотрел. Естественно, никого за деревьями не было. Да и не могло быть. Он прекрасно знал это, но все же видел. Мог поклясться, что видел.
— Скоро ты научишься различать, где правда, а где грибы, — Паси положил руку ему на плечо.
— Не хочу учиться. Я спасу Киззи и больше некогда не буду их есть. Мне не нравится.
Когда солнце скрылось за горизонтом, а лес погрузился в ночную тьму, они решили остановиться на ночлег. Паси развел костер из валежника, чтобы приготовить поесть. Янош же, окончательно поддавшийся действию грибов, сидел на земле, опершись спиной о дерево и разглядывал свои руки. Ему было интересно наблюдать за тем, как под кожей двигались зеленоватые точки. Он предположил, что это были те самые малыши, о которых говорил шаман. Они плыли вдоль кровеносных сосудов, подрагивая в такт учащенного биения сердца. Собирались у царапин и мозолей в группки, чтобы помочь залечить их.
Было довольно странно видеть все это невооруженным взглядом. Яноша даже немного испугала мысль о том, что теперь в его теле живет еще кто-то кроме него самого. А еще он вспомнил ужасный вкус серой гланды, как она лопнула у него во рту, как ее сок живым огнем опустился по горлу в желудок, и это натолкнуло его еще на одну мысль, более пугающую чем прошлая.