— Так это чего, у меня теперь тоже есть серая гланда? — спросил он у Паси.
Шаман, мыча какую-то незамысловатую мелодию, смотрел, как в котелке закипает вода, а когда услышал вопрос, кинул на парня короткий взгляд.
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну, раз внутри меня до сих пор есть эти вот малыши… Они же не вышли из меня, да? Вот, если они внутри еще есть, значит должна быть и гланда? Как у красного оленя. Чтобы они в ней жили.
— Вполне вероятно, что теперь она у тебя есть.
— Фу… — Янош брезгливо вздрогнул. — А можно как-то точно узнать?
— Можно, но тебе не понравится.
— Не хочу, чтобы во мне какая-то новая штука росла. Вдруг она станет такой большой, что я… — он опять вздрогнул.
— Это вряд ли. А даже если и так, ты об этом все равно узнаешь раньше меня. Не забивай голову. Это тебе ее грибы морочат. Отвлекись и подумай о чем-нибудь другом. О чем-то приятном.
— Это о чем еще? Как-то в последнее время приятного мало было.
— Не знаю… — Паси пожал плечами. — О погоде. Она вполне ничего. Не находишь?
— О погоде… — Янош на секунду закрыл глаза и втянул носом свежий прохладный воздух. К концу лета ночи больше не были такими жаркими, они развеивали дневную духоту и приносили облегчение.
Именно на этом он и решил сосредоточиться. На чувстве прохлады и легкости, с которой воздух входил в его легкие и выходил из них. Вдох, выдох. Глубокий вдох, а потом такой же глубокий выдох.
Постепенно чувство паники и отвращения к самому себе, к тому, что может или уже выросло внутри, отступило. Как дневная жара, оно растворилось в дыхании. Голову наполнили спокойные, отвлеченные мысли.
Яношу вспомнились долгие вечерние беседы с Ханзи. Старик сидел у костра, как сейчас сидит Паси, и рассказывал о своих подвигах молодости. Об удачных охотах и выгодных поездках в Стрый. О любви и вражде. Обо всем, что мог вспомнить. Он выливал накопившуюся за долгие годы жизни мудрость в чуткие уши подраставшего поколения. А они, совсем юные и любопытные, сидели и слушали эти байки, казавшиеся им тогда чем-то жутко интересным, невероятно захватывающим. Потом, конечно, дети подросли, пресытились, а новых баек в арсенале Ханзи становилось все меньше и меньше. Постепенно из кладезя мудрости, он превратился в ворчливого старика, вечно недовольного тем, что молодость все делает наперекор, не так, как надо, не так, как он учил. Но ведь на то она и молодость, чтобы брать старое и переделывать на свой лад? Быть продолжением своих стариков и, одновременно с этим, чем-то совершенно новым.
В этот миг Янош почувствовал, что немного понял ту двойственность времени, о которой говорил шаман. Но потом вспомнил, что Ханзи больше никогда не сядет у костра и не расскажет уже заезженную до дыр байку. Он больше ничего и никогда не расскажет. И грибы, подхватив эту тоску, помножили ее стократно, вернув ощущение распирающей горло скорби, застрявшей где-то там, внутри и не способной прорваться наружу.
— Расскажи, что-нибудь, — Янош потянулся за бурдюком и отпил из него немного, чтобы протолкнуть несуществующий ком глубже.
— Рассказать? — Паси склонился над котелком и бросил в кипящую воду кусок мяса.
— Не хочу сидеть в тишине.
Паси задумался, подбирая подходящую тему для разговора. Сейчас ему искренне хотелось облегчить груз парня. Он сам прекрасно помнил, каково это было впервые съесть грибы. Страх, волнение, приступы паники… Да и многие разы после этого мало чем отличались. Если так посудить, то кроме способности прятать разум от всевидящего ока Луны в них не было ничего хорошего.
— Ладно, — Паси хмыкнул, потому что ему в голову пришла отличная история. — Давно дело было. Тебя еще, наверное, на свете не было тогда. Мне тогда было примерно столько же, сколько тебе сейчас. Вот тебе сколько?
— Шестнадцать.
— Ну да. Где-то так же… В те годы я уже был в бегах, но пока еще ничего толком не знал. Был новичком в этом деле, так сказать. В деревни и города заходить боялся. Думал, что сразу поймают и того, — он демонстративно провел пальцем по шее. — Все по лесам прятался. Ел что попало, учился охотиться. В общем, лучшие годы моей жизни. Ну, и как-то раз иду я по лесу. Как вдруг смотрю, вдалеке на просеке хижина стоит. Старая такая, все мхом поросла и покосилась немного. Я сначала перепугался, спрятался за деревом и давай ждать. Подумал, что, если кто живет в ней, так я его увижу рано или поздно. Ну, а если брошенная, тогда скорее всего в ней будет чего полезного утащить.