— Хастур сказал? — поинтересовался Янош.
— Показал. Нам туда, — он ткнул пальцем в нужную сторону. — Только сначала нужно продумать план отступления. На тот случай, если нас заметят.
— Какой тебе план нужен? Заметят – беги, куда глаза глядят. Убежишь – молодец.
— А как нам с тобой потом встретиться?
— Никак. Я отступать не собираюсь.
— Не понял? — Паси нахмурился.
— Если ты говоришь правду и их там девять…
— Десять.
— Ну да. Тогда я просто убью их всех, пока они спят. А если проснутся, тогда убью так. Я Тсере обещал.
— Янош, будь благоразумен. Твой пылкий нрав делу не поможет, а скорее только навредит.
— И что ты предлагаешь? Задавить их знаниями? Книгу им почитать? Нет, ты делай дела по-своему, а я буду делать по-своему. Только приведи меня к ним и под ногами не мешайся.
Паси недовольно хмыкнул, но больше возражать не стал. Он знал, какие слова должен был сказать, и какую роль ему отвела вселенная в дальнейших событиях. Остальное ложилось на плечи могучих инструментов реальности – причин и следствий. И хоть он был не совсем согласен с их методами, но игра стоила свеч.
Отдельные редкие капли переросли в самую настоящую морось, когда Паси с Яношем наткнулись на первую руку. Иссушенная, темно-серая, обрубленная у локтя, она болталась на уровне глаз. Неказистая веревка была обмотана вокруг указательного пальца, а другим концом крепилась к ветке ближайшего дерева.
Чуть не ударившись в потемках об нее лбом, Паси отпрянул назад и едва сдержал вскрик отвращения. Янош, заметивший это, больно ткнул его кулаком в ребра.
— Только не ори, — прошептал он шаману.
— Я и не ору. Просто не ожидал…
— Сказал тот, кто будущее видит, — парень кивнул, жестом давая понять, что нужно продолжать двигаться.
— Видит во сне. Это совсем другое, — парировал Паси и предусмотрительно пригнувшись пошел вперед.
Он действительно видел во снах многое из того, что в последствие происходило, но эти видения, как и полагалось снам, были далеки от идеала. Расплывчатые, временами абстрактные, лишенные многих деталей, они представляли лишь общую идею, а не конкретный список действий. К примеру, Карапатские леса по неведомой Паси причине всегда представали перед ним не зелеными, но белыми. В видениях вся растительность была будто обесцвеченная, лишенная всяческих красок. Возможно, Гасатур показывал все таким образом, чтобы Паси было легче различить необходимые тропки и направления. А может быть, это была метафора того, чего он пока не понимал. Так или иначе, он знал, что снам можно и нужно доверять, но только в определенной степени, которую в точности усвоил за долгие годы практик.
Первая рука хоть и оказалась для Паси неожиданностью, но гораздо больше его удивило то, сколько их обнаружилось дальше. По мере приближения к селению культистов, лес постепенно превращался в самый настоящий склеп. На земле, среди валежника и скудной растительности, редко видевшей солнечный свет, протискивавшийся между плотно теснившимися кронами деревьев, то там, то тут лежали голые кости. Желтоватыми пятнами они выделялись на общем фоне наступавшей ночи. На них не было видно следов крепившейся ранее плоти, лишь сколы от грубых ударов и бороздки, оставленные зубами. С веток и причудливо изогнувшихся стволов деревьев свисали иногда целые, а зачастую объеденные конечности. Ладони, ступни, руки и ноги, они болтались на одинаковых веревках, собирая собой капли усиливавшегося дождя, колыхались под легкими дуновениями ветра. Паси осторожно продвигался вперед, пригибаясь и обходя болтавшиеся конечности. Переступал через кости, которых с каждым шагом становилось все больше, и про себя отмечал, что «гнезда» тоже никуда не делись. Стоя в кустах и у стволов деревьев, они будто смотрели из темноты, зияя своими черными пустыми глазницами, обрамленными соломой и ветками.
Паси изо всех сил старался сохранять спокойствие. Он шел вперед, стиснув зубы и безмолвно молился Гасатуру. Просил короля в желтом послать ему удачи не быть схваченным служителями культа, не закончить свои дни среди этих костей, не пополнить ряды этих рук и ног. Янош же, напротив, был полон решимости. Несмотря на прошлые заверения шамана в том, что Киззи еще жива и ее можно спасти, об этом думал сейчас меньше всего. В его глазах горел огонь мщения. Холодный и едкий. А в голове раз за разом повторялись слова Тсеры. Последние ее слова.