— А этот рог прям хорошо их режет, — парень взмахнул копьем, стряхивая с него кровь. — Не зря охотились…
Паси хотел было ответить, что рог имеет символическую ценность, а его удобство – чистая случайность, но не успел, потому как в проходе показались еще культисты. Осознав, что с огнем, пожиравшим гнездо изнутри, они сделать ничего уже не смогут, участники оргии последовали примеру только что почившего и побежали на выход, где встретились со вторым пожаром, неминуемо набиравшим обороты. Мешкая в нерешительности, культисты столпились в проходе. Те, что были впереди, судя по всему, заметили лежавшего на земле мертвеца, и не спешили повторять его ошибку. Но ломившиеся сзади, не зная причины столпотворения, подпирали передних, подталкивая их все ближе и ближе к огню.
Затем шаткое равновесие, на пару секунд установившееся у входа в гнездо, качнулось, и временное затишье моментально превратилось в самый настоящий хаос. Понимая, что другого выхода нет, подталкиваемые сзади сородичами культисты принялись один за другим прыгать в огонь, но в отличие от первого храбреца, у этих места для разбега уже не было. За один прыжок преодолевая лишь треть расстояния, отделявшего их от спасительной сырости леса, они падали в огонь, после чего быстро поднимались и начинали бежать, пока их отвратительная плоть закипала под рудиментарными хитиновыми пластинками, покрывавшими их тела.
Только увидев, как по тоннелю побежали горящие культисты, Паси пришел в себя и начал стрелять. Он доставал из колчана одну стрелу за другой, после чего пускал их прямо перед собой. Благо целиться особенно не приходилось, ведь мишени, ослепленные пожиравшим их огнем, даже не пытались уклоняться, принимали выстрелы грудью и уродливыми, полными ужаса лицами.
В это же время где-то впереди раздался треск сотен ломающихся веток. Пожар, который устроил Янош, окончательно ослабил стены. Прогорев, они не смогли больше выдерживать какой-либо вес и рухнули, а вместе с ними потолок зала с монолитом и часть комнаты, где проходила оргия. До того плавные и в какой-то степени органичные контуры гнезда исказились. В самом его центре образовался пылающий провал, походивший на распахнутый рот обитателя преисподней, из которого торчал неизменный черный перст монолита.
Культисты же продолжали свои попытки вырваться из испепеляющей ловушки. А Паси все так же стрелял в тех, кто, превратившись в живой факел, доходил до выхода. Янош тоже не оставался в стороне. Он стоял сбоку от входа с копьем наготове, и с монотонностью мясника добивал тех, кого не смогли прикончить огонь и стрела.
Бойня продолжалась недолго. Те, кто так и не смог добраться до выхода, падали на землю, загораживая своими телами проход, превращаясь в непроходимое препятствие. Некоторые, кто был посмышленее, пытались впопыхах разобрать стены в тех местах, где до них еще не добралось пламя, но эти попытки не увенчались ничем. В конце концов поток «беженцев» иссяк, а оставшиеся запертыми внутри собственного жилища культисты отступили внутрь под давлением пожара. После чего крыша гнезда окончательно рухнула, похоронив под собой и уродливых детей, и их не менее уродливых родителей, и тех несчастных, кому не повезло попасть к ним в плен.
***
Паси сидел на земле и наблюдал за тем, как массивная конструкция из веток и соломы стремительно превращалась в пепел. Подошедший к нему Янош молча бросил копье, сел рядом, и устало вытер рукой лицо, попутно размазав прилипший к щеке кусочек сажи в длинную черную полоску.
Какое-то время они провели в тишине, слушая стук редких капель дождя и треск горящего дерева.
— Из-за твоих грибов мне кажется, будто он на меня смотрит, — вдруг буркнул парень.
— Кто? — не оборачиваясь спросил Паси. Сделал он это скорее не из любопытства, а по привычке, но назад слов вернуть уже не мог.
— Он, — Янош кивнул на черный монолит, торчавший из самого центра пожара.
— Камень? Это не из-за грибов. Он действительно смотрит.
— Ага, а деревья слушают… Слышь, ты зачем все время врешь? Тебе это удовольствие приносит или что?
— Иногда. Хотя вру я не так часто, как тебе кажется. Просто большинство не до конца понимает, что я говорю.