– Толик, – представился он тонким голосом и, уже обращаясь к дяде Изе: – Все как обычно, но только в трех экземплярах?
И, следуя молчаливо одобрительному кивку дяди Изи, дал знак подавальщице, показав три пальца. Поданный сочный шашлык и кувшин с самогоном способствовали благодушному настроению старика и моих приятелей, и они уверяли меня, что второй кувшин появился на столе сам собой. Лишнее спиртное подействовало на старика явно отрицательно, и он впал в меланхолию:
– Я старый еврей, имевший несчастье пережить апокалипсис, – бормотал он сам с собой.
Ну, старый не старый, а за толстый зад подавальщицу успел ущипнуть, когда она приносила шашлык, отметил для себя Митя и спросил:
– Дядя Изя, а что такое еврей?
Старик, оторвав тупой взгляд от столешницы, внимательно посмотрел на Митяя и значительно сказал:
– Нация такая… Была.
– А, значит, не охотники?
– Не охотники, – как-то в сторону прошептал старик.
В это время открылась входная дверь, запустив пятерых новых посетителей и запах навоза и кожи, исходивший от вновь прибывших. Оглядев зал и не увидев свободных мест, пятерка возчиков решительно направилась к нашему столу. Здоровый жлоб, встав сзади Юры и нависая своей челюстью над его макушкой, пророкотал:
– Вали отсюда, жидовская рожа, и приятелей с собой захвати.
– Шо я слышу? Таки давно забытые звуки, – сказал дядя Изя, состроив умиленное лицо.
– Да я вообще хозяин здесь, что командуешь! – возмутился Толик.
– Хозяин – так дуй на кухню, обслуживай клиентов, – резонно возразил верзила, и тут пьяненький Юра, очевидно вообразив себя адвокатом, резко встал с лавки для произнесения речи в защиту своего клиента (откуда что берется?), попав при этом макушкой в незащищенный шнобель жлоба. Такие действия были восприняты как акт агрессии, и спустя доли секунды наш приятель, схваченный за шевелюру, полировал несвежий пол. Ну, тут и понеслось…
Митька, невысокого роста, но вполне крепкий парнишка, не имея возможности напрямую достать противника из-за разделяющей их столешницы, выдернул лавку из-под Толика и засветил в лоб увлекшемуся экзекуцией амбалу и, не останавливая поступательного движения скамьи, снес еще двоих его приятелей. Оставшиеся на ногах тоже даром времени не теряли. Рыжий детина, возчик, засветил в глаз поднимающемуся как раз из-под стола Толику, но тот хорошо держал удар и, схватив детину за грудки, резким рывком насадил его подбородок на свой лоб. С последним бойцом у Митьки неувязочка вышла, сказалась разница в весовых категориях, и оба мои приятеля оказались в горизонтальном положении. Но Изя тоже не дремал: пока боец шаркал ногой, пытаясь достать упавшего под стол Митьку, добрый дядюшка тихо лишал его наследства невесть откуда взявшейся дубинкой. Фактически все противники нашей компании теперь находились не в форме, и дядя Изя, подходя к каждому, закреплял достигнутый результат ударами дубинки. Возчики, сидевшие за другими столами, не вмешивались, они были трезвыми, и ссориться с любой противоборствующей стороной им было не с руки. Они только помогли вынести тела и наказали двум перепуганным подросткам, охранявшим возы пришельцев, следовать далее по маршруту, от греха подальше. Вскоре и остальные возчики уехали и полупьяная компания под предводительством дяди Изи решила отметить славную победу. Тут же появились две подавальщицы, которые, выполняя уже роль дам наших героев, скрашивали своим присутствием маленькое общество…
В честь успешного завершения дня Толик достал из погреба бочонок с особым, по его словам, коллекционным первачом, который он уже выдерживал энное количество лет, и вся компания дружно черпала его кружками прямо из бочонка. Все плясали, пели песни, потом Юра почему-то очутился сидящим на коленках у толстозадой Дульсинеи, и она, видимо принимая химика за свое дитя, укачивала его, как ребенка, исполняя соло колыбельную песню…
Юра проснулся от удушья, его тощую грудь придавливала чья-то мощная рука. Тяжелая женская ляжка горой возвышалась над хилыми чреслами химика. Ему нестерпимо захотелось во двор. Юра понял, что если не выберется, то журчать придется под себя, и отчаянно завозился, выбираясь из захвата.
– Милый, ты куда? – пробормотал сонный голос.
Юра, схватив лампу, выскочил в коридор и только там зажег ее. В свете разгорающегося фитиля ему открылась картина вселенского хаоса, царившая в трактире. Повсюду валялись черепки битой посуды, какая-то солома покрывала половину пространства пола. Рядом с лестницей на второй этаж, раскинувшись в вольной позе, возлежал Толик, крепко сжимавший в руке кружку. От него к бочке, стоявшей у стола, протянулась широкая полоса пролитого спиртного.