- Это понятно, - медленно кивнула и тихо задала тревожащий вопрос: - А что делать, если мне уже жарко?
- Уже?! Слишком рано…
Я успела заметить удивление Инваго, проступившее сквозь черты лица тростиночки, и поняла, что их с демоном планы только что улетели в направлении чертогов. И оскал спустившегося к нам мумифицировавшегося мага это еще раз подтвердил.
- Позвольте, я приступлю к своим обязанностям, - процедил Мэног, отодвинув лжетростиночку от меня.
- Торика…
- С ней все хорошо.
Мэног не дал мне ответить, да и сказать я ничего не смогла. Жар становился все сильнее, дыхание судорожнее. Сквозь проступившие на глазах слезы я не видела, как хранитель рода отступил и растворился в воздухе, но ощутила весь ужас своего положения, когда проклятый искусник мрака произнес:
- Слабый дух ведьмы ничто в сравнении со мной, не надейся, никто тебе не поможет.
Никто?
Сквозь жар я почувствовала, как тонкая кисть каснулась моей кожи, рисуя руны на руках и груди, оставляя мокрые линии и капли потеков, вот только вместо временного успокоения от прохлады ритуальной краски пришла огненная боль. Тонкими иглами она проколола кожу, проникая до костей, раздрабливая их в мелкую крошку. Не способная стонать, как хотел того Инваго, я обронила ничтожный звук:
- А-а-а…
Это был единственный сорвавшийся с моих губ звук, судорожный вздох перед выворачивающим душу криком. В агонии вынулась дугой, захлебнулась слезами, но не смогла даже замычать. Все что мне дано, это мысленно просить о помощи, исступленно звать Горного, Инваго, Сато Суо и не слышать ответа.
И в этот самый миг Мэног, чтоб его разорвало и разбросало на все четыре стороны, решился сказать пару слов:
- Мне жаль тебя, - его голос бесстрастен, в нем нет и намека на сожаление. - Столько бороться, чтобы умереть сейчас – великая издевка богов. Хозяину следовало взять из Гьязы ребенка. Маленького человечка, а лучше младенца. Но он выбрал тебя… заигрался. И ошибся. Как и ты ошиблась...
- Мракобесье! – неожиданно услышала я голос Дори. – Когда эта мразь уйдет?
Я оглянулась, но не увидела его и, мелькнувшая было надежда, погасла в очередной вспышке боли.
- Слышишь, Тора? - маг схватил меня за подбородок, сжал, не позволяя отвернуться. - Ты ошиблась. Меня следовало отпустить, а затем уже убивать.
- Да я сам тебя прикончу, только уйди от нее! - в очередной раз померещился мне голос тарийца.
И я бы спросила, есть ли он здесь, но… могу лишь безмолвно сгорать в огне собственно жара, чувствуя, как крошка костей превращается в раскаленный песок, а кровь - в лаву.
- Я был достоин свободной смерти, – хладнокровно произнес Мэног, заглянув в мои глаза. - Я и сейчас достоин… но мне ее уже никто не даст уйти с честью.
- Я дам! – рявкнул в моем воображении разъяренный тариец. – Мракобесье! Хран, да отвлеки ты его!
- Чем? – недоуменно вопросил демон. – На таком расстоянии я могу лишь бездумно сотрясать землю.
- Так чего ты медлишь?!
- В своде зала трещина, мы погребем всю твою родню.
Это был прекрасный диалог, короткий, насыщенный, созданный моим воображением, чтобы я хоть на миг не чувствовала себя брошенной. Вот только, присутствующий здесь же проклятый искусник мрака не желал давать мне даже искорку надежды.
- Никто не придет, но я готов облегчить твои страдания. - Он сорвал с моего пальца реликвию рода Дори, отбросил ее и отступил. - Прощай.
Внутренний жар тут же угас, ко мне неожиданно вернулся голос, но едва мой протяжный всхлип прокатился по залу обрядов, черная вода колодца начала свой подъем. И вопреки словам Инваго, мне стало значительно жарче, чем прежде. Мне не пришлось наигранно орать, извиваться. Оглашая стены колодца протяжным криком, я забилась в оковах, срывая голос и сдирая запястья в кровь. Вода всколыхнулась, вспенилась, ускоряя свой подъем и последнее, что я увидела прежде, чем захлебнуться, было нечто огромное огненное стремительно поднимающееся из черной бездны.
2
2.
Я проснулась днем, в комнате с незнакомым потолком. Улыбнулась, вспомнив, как Гаммира определяла в какой она спальне, и тут же поморщилась, чувствуя себя намного хуже, чем после бракосочетания с «потеряшкой». Боль не приходила волнами, она проснулась вместе со мной и, выпустив когти, вцепилась в мое несчастное тело. Слезы моментально проступили на глазах, с губ сорвался стон, а в следующий миг в спальню с грохотом ворвался Инваго… или вернее сказать старик.
Седой с сотней длинных белых паклей вместо волос, морщинистой, даже отслаивающейся, кожей и молодым взглядом. Довольные искры в глубине ясных синих глаз, совершенно не вязались с шаркающей походкой, подрагивающими руками и сгорбленной спиной.