Кажется, будто это просто сбой, что вот-вот всё вернётся в норму, что можно отменить приказ, повернуть время вспять. Но это всего лишь иллюзия. Такой же мираж, как молодость, как контроль, как вера в порядок. Это конец. Точный. Выверенный. Вписанный в структуру самого Улья, задолго до того, как я стал его новым архитектором.
– Это не ощущение, Олег, – устало отвечаю я, не отводя взгляда от окна. – Это дезинфекция.
Я не повышаю голоса. Мне не нужно убеждать его или себя. Мы оба понимаем, что происходит. Это не месть, не этап войны и не отчаянный жест. Это хладнокровная ликвидация структуры, которая больше не нужна. Стерилизация системы, заражённой иллюзиями и страхом перемен.
– Когда организм слишком долго игнорирует метастазы, единственный способ спастись – удалить пораженный болезнью орган. Даже если он был жизненно важным, – философски рассуждаю я.
Почему бы нет? В такие моменты принято говорить что-то весомое. Как в старых кинематографических драмах, где герой остаётся в кадре на фоне надвигающегося катаклизма и бросает последнюю реплику, будто она способна изменить исход. Но на самом деле ничего изменить уже нельзя.
– Значит, все? Конец игры? – криво усмехается старый генерал.
– Ты помнишь, что сказал Кронос своей жене незадолго до того, как ты расстрелял их обоих? – повернув голову, я встречаю его затуманенный взгляд. Столько лет прошло… Целая эпоха, неудивительно, что он забыл. – «Со смертью тоже можно поиграть».
В этот момент перед глазами вспыхивает сигнальное поле голограммы. Цветовая шкала окрашивается полностью в красный. На прозрачной поверхности проекционного экрана всплывают маркеры движения. Огненные сигнатуры. Восемь. Нет, уже семь, – одна ракета меняет траекторию, возможно, для дублирования удара.
– Подтверждённое приближение, – механически докладывает Гейб. – Вход в плотные слои атмосферы. Наведение активно.
На секунду в кабинете становится слишком тихо. Даже интерфейсы будто затаились. Я не моргаю. Слежу, как объекты на экране приближаются, оставляя за собой световые шлейфы. Они выглядят не как оружие, а как небесное предупреждение.
Семь минут…
Где-то далеко внизу, в эвакуационных коридорах Zeta и Delta, открываются шлюзы. Обслуживающий персонал Улья успеет покинуть остров до неминуемого удара. Остальные… Остальные станут легендой. Или цифрами в сводках. Если кто-то вообще будет вести хронику после этого дня.
Я медленно отворачиваюсь от окна. Ветер за стенами главной башни разносит запах озона и металла. Электрический привкус конца. Он близко. Очень близко.
Шесть минут…. И Улей исчезнет, словно его и не было.
– Приготовиться к полной потере соединения, – раздаётся голос Гейба. – Пока связь стабильна. Интерфейсы скачут, центральный узел переходит в автономный режим. Нам не удержать целостность систем.
Я слышу его, но уже не реагирую. Нам больше нечего удерживать, но он ждет… ждет повторного приказа. Подтверждения.
– Уходи, Гейб. Спасайся.
– А ты…
– Выводи людей, твою мать! – яростно рявкаю я.
– Понял. Исполняю. Дэрил … – связь обрывается, так и не позволив услышать, что хотел сказать преданный мне до мозга костей Гейб.
Пожалуй, он единственный в моем окружении, кому бы я доверил собственную жизнь… но не свои планы.
Одинцов стоит в прежней позе. Взгляд его застыл на огненных сигнатурах. Генерал не задаёт вопросов. Не требует исполнения приказов. Мы давно вышли за пределы человеческой игры. С тех пор как арена наших сражений расширилась до континентального масштаба. Но сейчас он просто смотрит в конец. И возможно, впервые по-настоящему принимает его.
– Следующей целью станет Полигон? – Одинцов озвучивает один из вероятных сценариев.
Кажется, я ошибся, до принятия «конца» генерал еще не созрел. В его голосе звучит такая неприкрытая скорбь, что мне становится смешно. По-настоящему, до боли в зубах. Не от злорадства, а, скорее, от контраста. Мы стоим на руинах своей эпохи, под гул умирающих систем, окружённые цифровыми тенями гибнущего мира, а он всё ещё цепляется за свое детище.
Проигнорировав его вопрос, я сжимаю пальцами переносицу и делаю глубокий вдох, подавляя внезапную волну усталости. Затем активирую новый слой интерфейса, не отображаемый в стандартной сетке. Его код зашифрован. Даже внутри системы он маркируется как фоновая телеметрия и уходит на отдельный физический носитель, не подключённый к основным ядрам Улья.