Никки уяснил это сразу, не успев ни вознегодовать, ни удивиться, он просто вспомнил, как она столкнулась с Хозяином в ангаре, и понял — противиться тому, что сделала, она не могла. Тот, единственный взгляд приказал ей дождаться мгновения, когда совершится измена, и доложить о ней.
Разум ее, знавший об их планах, принадлежал Хозяину.
Между спусковым крючком и сраженным пулей оленем, между торпедой и взрывом, между приговором и казнью, между действием и его осознанием всегда существует пауза. Напряженно вслушивающиеся люди задерживают дыхание. Сердце замирает, замирают на полувздохе легкие, кровь останавливается где-то под мочкой уха. Не шевелятся руки, не слышно звука шагов. Застывает, прекратив движение, время. Затихает пространство. Рок произносит: «Теперь».
Мужчины поднялись на ноги. Никки, чувствуя туман в голове, последовал их примеру. Эти двое, подобно Джуди, оказались заключенными в кокон его власти и собственной воли лишились.
Хозяин вошел без спешки, сопровождаемый, даже на таком расстоянии, пугающие неуместными напевами «Пиратов Пензанса». Лучше бы уж похоронным маршем. В руке он держал бутылку с виски, дабы облегчить себе труд говорения. Глаз Балора был сегодня, похоже, несколько ярче да и все тело Хозяина, казалось, чуть располнело, словно вены его набухли, или разум, собираясь с силами, сделал глубокий вдох. Едва он вошел в комнату, все остальные как бы перестали существовать. На лице его выражалось, — если мрамор способен обладать чем-либо столь мимолетным, как выражение, — на лице его выражалось страдание. Лицо прикованного к скале Прометея, в течение многих столетий навещаемого орлом, могло бы нести отпечаток подобных же мук и такого же отрешенного терпения.
Он приблизился к мистеру Фринтону и глубоко заглянул ему в глаза. Затрудненно, как непривычный к речам человек, шевеля языком, он сказал:
— Дайте подумать. Как нам лучше поступить?
И подобно человеку, лезущему в библиотеке за справкой еще в один том, он повернулся к мистеру Бленкинсопу и заглянул в его глаза тоже.
Наконец, он приблизился к Никки и на долгий миг застыл, вопрошая, пытаясь найти вход, — пока все не поплыло у мальчика перед глазами, и два ока Хозяина не слились в один голубой алмаз.
Затем он снова вернулся к майору авиации.
— Мистер Фринтон.
— Сэр.
— Вы говорили о Наполеоне.
— Да, сэр.
— Позвольте напомнить вам еще один афоризм, походя брошенный этим великим человеком. «Мне хорошо известно, — сказал он, — что в наши дни для того, чтобы править людьми, требуется железная палка. Необходимо, чтобы правитель разглагольствовал о свободе, равенстве, справедливости и при этом не даровал ни единой свободы. Я ручаюсь за то, что людей можно с легкостью угнетать… и они… совершенно не будут испытывать недовольства.»
— Да, сэр.
— Совершенно не будут испытывать недовольства, мистер Фринтон.
— Да.
— Все это — для их же блага.
— Да.
— Повторите.
— Все это — для их же блага.
— Вы убеждены в том, что лучше меня никто не сумеет обеспечить благополучие человечества.
— Я убежден.
— В таком случае, давайте разрешим ситуацию за минимальное число ходов. «Пусть вора ловит вор.»
— Да, сэр.
— Вы по собственной воле вызываетесь стать тюремщиком при этом опасном молодом человеке, чья свобода угрожает нашим приготовлениям. Вы отведете его вместе с сестрой в больничную палату и останетесь там при них в качестве сторожа — вплоть до дальнейших распоряжений. Палату никому не покидать.
— Вызываюсь.
— Спасибо, мистер Фринтон. Можете идти.
Безмолвная процессия злоумышленников уже выходила в отворенную дверь, когда он окликнул их.
— По пути загляните к негру и скажите, чтобы он приносил вам еду. Да верните ему химикаты.
И глядя, как майор авиации подбирает с полу пузырек с цианистым калием, Хозяин повторил тоном, который можно было бы счесть ироническим:
— Не потратишься, не спохватишься.
Они вышли, закрыв за собою дверь.
Хозяин повернулся к мистеру Бленкинсопу.
В опустевшей теперь комнате, где слышалось лишь тиканье часов, под голой лампочкой молча стояли двое мужчин.
Странно, но перед тем, как они покинули комнату, мистер Бленкинсоп снял халат и аккуратно повесил его на один из колышков, рядом с дождевиком мистера Фринтона. Ему не хотелось, чтобы такая красивая вышивка тоже погибла.
Глава тридцатая
Операция «Новый Хозяин»
Когда закончилась сборка последнего из вибраторов, их установили, направив во внешний мир, и включили все разом, — и одним из первых результатов этого оказалась гибель чудесных птиц Роколла. Олуши плавали в море, раскинув крылья и спрятав головы под воду, — дюжины белых крестов с зачерненными концами крыльев, мягко взлетающих и спадающих вместе с волной. Всплыла на поверхность, брюхом кверху, и рыба, покрыв там и сям воду серебристым волнующимся ковром.