Глава 3. Дом - милый дом.
Глава 3. Дом - милый дом.
Машина притормозила у огромного особняка, казалось, будто он спит, как огромный каменный великан, что ждет своего часа. Выдохнув, и попытавшись успокоится, Хелен вышла из машины, и осмотрелась. Дом встретил ее мрачным холодом, от чего она передернулась, а в голове появилась мысль: «Может быть зря я ехала в такую даль». Сделав пару шагов на встречу к дому, Хелен посмотрела на огромные окна, к которым со стен уже подбирались заросли плюща, норовясь захватить и их в свой немой плен. На секунду ей показалось, что в окне спящего особняка мелькнула тень, будто кто-то наблюдал за ней все это время и ждал ее.
- Так. Хелен, успокойся. – Говорила она сама себе, стараясь что бы голос звучал убедительнее.
Дверь со скрипом отворилась и в холе эхом раздался стук каблучков, нос защекотало от пыли и Хелен еле сдержалась что бы не чихнуть. Пройдя по огромному холлу, она прошла в гостиную, перед глазами мелькнуло прошлое, как они собирались тут, когда Хелен была ребенком, а вон в том углу, слева от камина, дядя Эдвард устанавливал елку на зимних каникулах. Хелен облокотилась о дверной проем, приобнимая себя за плечи, и грустно улыбаясь. Взгляд пробегался по полкам, на которых располагались фото в старых, деревянных рамках. Подойдя ближе, она взяла одну из фотографий в руки, на нее улыбчиво смотрел дядя Эдвард, он стоял, облокотившись о огромное дерево, что росло на соседней улице. Хелен улыбнулась, вернув рамку на место, и посмотрев в сторону холла, пошла обратно.
Второй этаж дома не уступал в масштабах, несколько комнат для гостей, комната дяди, ванная комната, и даже библиотека. Хелен открыла очередную дверь и удивилась, перед ней предстала ее комната, она не изменилась за 20 лет, все те же обои, та же мебель, и даже игрушки стояли на полках. Пройдя внутрь, она улыбнулась, пальцы прошлись по спинке стула, что был придвинут к письменному столу. Запах древесины, слегка пряный и сладковатый, как в детстве. Она отодвинула стул от стола и села на него. Пальцы порхнули по столешнице, на которой лежали детские рисунки, альбомные листы, даже набор цветных карандашей будто ожидал свою хозяйку. Хелен взяла стопку бумаг что лежали у края стол, и держа одной рукой края листов как корешок, она быстро пролистывала их, как карты. Но тут ее внимание привлекло то, что рисунки имели последовательность, и их качество, ребенок так не умеет рисовать. Остановившись на одном из них, Хелен взяла его в руки, отставляя остальные листы бумаги. Перед ней было изображение, на котором она узнавала себя, ее блузка цвета мятного заката, легкая юбка из белого шифона доходящая до земли, ее лицо, эти голубые глаза, черные волосы, это точно была она, рисунок, сделанный красками, можно решить, что она позировала неизвестному художнику.
Руки Хелен слегка дрожали, и она никак не могла оторвать взгляд от себя на бумаге. Но тут ее взгляд привлекла еще одна мелочь, позади нее, на данной «картине» виднелся силуэт, будто кто-то наблюдает за ней из-за деревьев, что высятся позади ее силуэта. Как бы она не пыталась, ей не удавалось разглядеть этого загадочного наблюдателя. Отставив рисунок в сторону, Хелен поправила прядь черных волос что выбилась и падала на лицо, убирая ее за ухо. Она не была здесь 20 лет, но откуда в этом доме, и в ее бывшей комнате на столе она находит изображение самой себя. Взгляд снова упал на рисунок, а пальцы ловко перевернули лист бумаги. На обратной стороне были какие – то слова Хелен не понимала, что написано, язык был ей не знаком. Глаза пробегались по строчкам, а губы шевелились в безмолвном шепоте:
«O magnum! Tu es virtus. Meus es tu in manibus, et oculis meis. Me fieri vos, et det vobis meo mortali corpore. Salvum me fac ex hoc mundo, et ut nobis Dominus retribuet unicuique secundum sua merita. Ego sum, clamantes ad te, et ego rogo vos, ut me in armis. Corpus meum, mea mens, anima mea – in perpetuum et in aeternum, in manus de Domino”.
Завершив чтение, она осмотрела знак, он был схож с тем что называют «знаком Бафомета», лик козла, заточенного в круге. Но здесь, это был не лик животного, из символов и знаков, что распространялись в заветном круге, вырисовывались черты человека, с ядовитого вида ухмылкой. Хелен не могла оторвать взгляд, с и каждым мгновением ей казалось, что она все четче видит образ, глаза, нос, он будто принимал все более яркие очертания. А в ее голове будто шепотом пронеслось:
- Хелен.
Хелен откинула листок в сторону окна, пальцы жгло, будто она откинула уголёк из печи, а не лист бумаги, дыхание было нервным и сбивчивым, не понимая что творится она выскочила из комнаты, закрывая дверь, и облокотившись на нее спиной она пыталась прийти в себя.
- Какого черта это было? – Сорвалось с ее губ. Пальцы подрагивали от волнения, а во рту пересохло. Ватными ногами она спустилась вниз, желание ночевать в этом доме быстро улетучилось. Она никогда не верила в существование призраков и проклятые дома, но, казалось бы, глупая картинка с надписями напугала ее до чертиков.
Выйдя из дома, она села на лавку, что стояла почти у самого крыльца, и позволяла лицезреть с нее весь двор, а точнее сад дядюшки Эдварда. Хелен поправила волосы, что снова сбивчиво трепал ветер.
- Эх, дядя Эдвард. Что здесь творится? – Она говорила это опустив голову, и будто бы изучая пальцы рук. И что теперь делать? Ночевать в этом странном, да еще и пыльном доме, не было желания, а искать место для ночлега, глупо. Она снова подняла взгляд на дом, будто бы желая найти какую – то поддержку. А в голове четко появилась мысль:
- А где кабинет дяди Эдварда? – сорвалось с ее губ, а в голове, судорожно пролистывались картинки, но она точно помнила из детства, что на втором этаже, последняя дверь на лево, это был его кабинет. Покосившись на дом, она сжала губы в минутном размышлении, и выдохнув, приводя мысли в порядок, она встала, направляясь в дом, с четкой позицией, узнать «какого черта происходит?».