Марианна вдруг резко поднялась во весь рост и, снова раскинув руки в стороны, закричала что есть мочи:
— Я — королева мира!
И я деланно рассмеялась, понимая, что Марианна не нуждается сейчас в моей жалости. Точнее, нуждается, но... она не позволит этого. И поэтому единственное, чем я могу её поддержать — это улыбаться и делать вид, что всё хорошо.
Все хорошо... Как часто я повторяла это себе?
Но в это надо было верить. Что всё ещё будет... и всё ещё будет хорошо!
А пока, вдоволь отдохнув у озера, мы пошли дальше, в сторону старой базы заповедника, которая сейчас выполняла функции музея первого директора заповедника
Если честно, то я думала, что мы дойдем дотуда, побываем в музее и вернемся назад.
Но оказалось, что у Марианны была своя особенная программа.
Мы действительно побывали в музее, где у меня была возможность узнать про то, как почти сто лет назад, в тяжелые тридцатые, люди из последних сил сражались за неповторимую природу нашего севера, за всякие мхи, плодоядные растения, за популяцию северных оленей, про которых мне в машине рассказывала Марианна.
Но когда мы вышли из музея, мы не пошли за остальными туристами назад— нет.
Вместо этого моя провожатая махнула рукой какому-то незнакомому бородатому мужчине, поджидавшему нас на лавочке, и он, коротко кивнув, повёл нас в сторону деревьев. Оказалось, что почти в двух шагах от дома первого директора заповедника, притаилась вторая избушка.
И для нас открыли дверь этого домика.
— Добро пожаловать в Лапландский лес, — кивнул мужчина, пропуская меня внутрь. — Чувствую по запаху, что ещё не встречался с вами.
Я не поняла этой «северной» шутки, но на всякий случай вежливо улыбнулась в ответ, а мужчина в этот момент уже протягивал Марианне ключ.
— Будете завтра уходить, положи ключ под порог, хорошо?
— Спасибо, Борь, — кивнула Марианна, снимая свой рюкзак.
— Какие вопросы, — хмыкнул мужчина и ушёл, оставив нас в домике одних.
— Завтра? — спросила я у девушки. — Там мы прямо здесь заночуем?
Марианна кивнула.
— Здесь место силы. — Пояснила она. — Конечно, лучше было бы провести здесь ночь в полнолуние, но...
Моя провожатая странно усмехнулась.
— Имеем то, что имеем. Давай раскладываться.
Я растерянно оглядела домик. Он был ещё меньше, чем музей — всего-то одна комната: две узкие кровати, стоящие возле стен, между ними, у окна, небольшой деревянный крашенный столик, накрытый то ли маленькой скатертью, то ли большой салфеткой — с красивой вышивкой, в которой чувствовалась ручная работа.
С другой стороны комнаты, возле входной двери, имелся длинный узкий стол, а рядом с небольшим оконцем висела грубо сработанная полка с посудой. Плюс необходимые мелочи для туристов: спички, соль в открытой пачке, несколько жёлтых газет.
— Спартанские условия, — проследив за моим взглядом, кивнула Марианна. — Но сюда едут не за этим.
Кажется, что Марианна таким образом завуалированно извиняется, но мне не привыкать к скромным условиям. Видела бы она наш приусадебный участок, и крохотный щитовой домик, в котором я провела своё детство.
Я вообще неприхотливая. Провести дополнительное время на природе в таком экзотическом месте — да мне кажется, половина сегодняшних туристов кусала бы себе локти ради этого...
А повезло мне.
Улыбнувшись, я сказала об этом Марианне.
— Повезло... — со странной интонацией в голосе повторила девушка.
Чуть-чуть переведя дух, мы принялись выкладывать наши нехитрые припасы: половинку чёрного хлеба, варёные яйца, банку тушёнки, свежие мытые огурцы. Пока я занималась провизией, Марианна ненадолго вышла из домика, вернувшись с полным ведром ледяной воды. Раздобыв где-то ковшик, девушка предложила умыться.
Получилось на самом деле как на даче: помогая друг другу, мы сполоснули руки, умылись, а затем и напились свежей, вкусной воды.
А потом вернулись в домик трапезничать. Я решила не отказывать себе сегодня в нормальном питании, прикинув, что даже полбанки тушенки и четвертинка хлеба вряд ли превысят все те калории, которые я потратила, добираясь до этого места.
И вообще, я целый месяц сидела на салатах — имею право!
Впрочем, Марианна тоже ела с охотой — и не жеманничала, кладя хлеб на расстеленную газету.
— Почему-то еда в походе всегда вкуснее, — усмехнулась девушка — Дома я бы эту тушенку даже в рот не взяла, а здесь ем и вроде ничего.
— А у меня такое ощущение, что это лучший деликатес, который я когда-либо ела, — призналась я, спешно проглотив половинку яйца. — Но у меня всё усугубляется ещё тем, что я месяц на диете.