Но уж больно часто эта фамилия звучала.
— Главное, что рядом бы оказались нужные люди. Помогли бы. Поддержали. И финансовый вопрос решили бы…
— А потом заставили бы принести вассальную клятву?
Ага, про неё мы с Татьяной говорили… ладно. Татьяна говорила, но большею частью этак, вскользь. Мол, что если род ослабевает, то может искать заступничества под крылом другого, более могучего и успешного, обменявши свою свободу на экономические, политические и прочие важные выгоды.
— Вот скажи, что не думал об этом?
И Тимоха усмехается:
— Думал…
— Вот. И тогда сходится. Отец… может, охотник был и не самый сильный…
Хотя Она как раз говорила, что на него возлагала большие надежды.
— Но мозги у него имелись. И сумел сопоставить одно с другим. И понял, что если останется, то деда тоже уберут. Террористы там… несчастный случай очередной. Или ещё что. И сделал так, чтобы нужды в том не было.
— Сбежал.
— Именно. Вышел из рода. И теперь, если бы деда убрали, то главой стал бы ты, но…
— Под присмотром Синода и Романовых.
— Именно. А это им было не надо… так что по сути этим побегом он выбил передышку.
И судя по тому, что Громовы до недавнего времени жили вполне себе спокойно, манёвр удался.
— А сам… сам, думаю, решил выяснить, что да как…
— Мог бы… сказать.
— Кому? Деду? Как? Вот как сказать, что ты вляпался в какое-то дерьмо, из-за которого почти всю семью вырезали? — я смотрю в Тимохины глаза и вижу понимание. — И сам ты не думал, не гадал… что бы дед сделал?
— Не знаю, — Тимоха глаза прикрывает. — Он бы…
— Не вынес? Сердце там? Инсульт, инфаркт… и полная задница. Нет, отец не рискнул. Да и доказательств, я думаю, не было… без доказательств эти обвинения — так, сотрясание воздуха. Вот он и полез их искать.
— И нашёл, — это Тимоха произнёс с полной уверенностью. — Нашёл… поэтому его и убрали.
Его.
Потом Тимоху…
— Оружия бы сюда ещё, — осматриваю домик. — Какого вот… только незаметно.
Потому как лучше сейфа только сейф, из которого можно отстреливаться.
— А ты… — я понял, что ещё мучило. — Не ездил? К дому, где я жил?
В том моём видении искали чёрную книгу, а не папенькин дневник. То ли искавший о записях не знал, то ли…
— Я — нет. Как видишь, я из дома дальше Городни стараюсь не уезжать. Но… Варфоломей ездил.
Варфоломея я пока не видел. Знал, что дедов ближник и правая рука, а потому и отправили его в Петербург, в Канцелярию государеву с прошением от деда да прочими документами, меня, сиротинушку, к роду приписывать.
— И?
— Сгорел ваш дом. Через неделю после отъезда твоей матушки.
Надо же… как до хрена неожиданно.
Вот только…
Отец был артефактором. И все твердят, что хорошим. А значит записи, которые полагал ценными, сумел бы защитить.
— Надо будет… — говорю, глядя на Тимоху. — Самим наведаться.
Глава 8
Бедный обиженный судьбою молодой человек некрасивой наружности просит знакомства с женщиной с целью брака. Москва. Главный почтамт. Предъявителю квитанции «Брачной газеты»
«Брачная газета»
Красные глаза Татьяны говорили сами за себя.
Узнала.
И плакала. И теперь отчаянно пыталась выглядеть равнодушной, но обида её ощущалась даже на расстоянии. А виноватым почему-то опять сочла меня. Вон, взглядом полоснула, губы поджала…
— Сволочь, — сказал я раньше, чем Танька открыла рот. — И вообще, можно сказать, тебе повезло.
— П-повезло⁈ — глазища полыхнули.
Красивая она.
Не сказать, что прямо глаз не отвесть — странно было бы, потому как всё же сестра — но красивая. Личико аккуратное. Глазища огромные, ресницы пушистые.
Губы пухлые.
И сама такая стройная, хрупкая, но в хрупкости этой сила ощущается.
— Ещё как, — киваю старательно. — Вот сама подумай. Он бросил тебя сейчас, когда всё тихо и спокойно.
Хотя бы с виду.
— Он не бросал, — она всё же шмыгнула носом и платок достала. — Род… настоял…
— А он не устоял, — отвечаю небрежно. — Откуда узнала-то?
— Письмо написал. Просит… подарки вернуть.
— Ещё и жлоб, — говорю это совершенно искренне. А Тимоха кривится, явно, сдерживая слова более крепкие и точные.
— Да что ты понимаешь!
— Ничего, — соглашаюсь. Пусть лучше злится на меня, такого лишнего и не понимающего, чем слёзы льёт. — Я вообще тупеньким уродился, но глядишь, твоими стараниями, чего-то да соображать начну…