— Да. Там… Тимоха кое-какой еды притащил. Одеяла, чтоб пересидеть, если вдруг…
— Гвардия, конечно, маловата, но прямо лезть — это так себе, — Еремей, к счастью, понимает с полуслова. Да и разубеждать меня не спешит. Скорее застывает, задумавшись ненадолго. — Метелька… ходь сюда.
— Чего? — Метелька вскакивает — к этому времени мы оба усвоили, что такие приказы надо исполнять быстро и со всем возможным рвением. Желательно ещё и радость демонстрируя.
— Того… на кухне бывал?
— Ну…
— И не только. Да не бойся… слышал чего?
— Чего?
Эти их «чегоканья» крепко на нервы действуют. Никак крупицы приличных манер, сестрицей брошенные, прорастают.
— Не знаю… о чём болтают?
— Ну… так… о всяком… что вороны кружились третьего дня. И ещё молоко прокисло. Стало быть, тварь какая-то добралась. Собираются на молебен…
— Все?
— Ну… так-то… кухарка точно, ещё помощницы её две. Горничные… — Метелька загибал пальцы. — Их экономка повезет. Из лакеев будет… там же ж не просто, там же ж праздничная служба, перед началом малой четыредесятницы[1], будет.
Чего?
Твою ж… прилипчивое какое.
— Пост это, который перед Рождеством, — Еремей оглаживает усы. — Стало быть…
— Ага! Там ещё вроде или архидиакон прибыть должен, или даже сам патриарх! Но думаю, патриарх не поедет. Чего ему в Городне делать-то? А вот кого послать — это могёт. Тётка Устинья говорила, что служба будет красивая. И в прошлым годе хозяин всех не только отпустил, но и машины дал…
А в этом?
Мы с Еремеем переглянулись.
— Я так понял, что их каждый год отпускают. Ну, грехи замаливать. И на Рождество ещё. И перед Пасхой. На Пасху…
Понятно.
Мы-то иной веры, но люди в доме большей частью христиане. А здесь к вере относятся совсем не так, как в старом моём мире. Что и понятно. Тут она куда более… близка? Материальна?
Не в этом суть.
Главное, что время-то больно удобное. Дом опустеет… нет, гвардию в полном составе, конечно, никто не отпустит. Но количество охраны уменьшится. Посторонние… если и есть чужие шпионы, а они есть, в этом я с Тимохой полностью согласен, то самое время их из-под удара вывести. Если кто-то свалит перед нападением, это будет заметно. А вот когда все и по очень вескому поводу.
— Чтоб вас… — матерится Еремей с душой, а главное, очень тянет присоединиться. Но молчу. Детям здесь ругаться не стоит, во всяком случае в непосредственной близости от тяжкой руки наставника.
Когда ж я уже вырасту-то?
— А может… в гости? — Метелька потёр затылок. — Тоже в город… вон, к твоей невесте. Серега ж приглашал? Бал там…
— Рождественский, — я пытаюсь сложить в голове. — Бал — рождественский. А до него — пост. И перед постом этим служба? Так?
Кивают оба.
— До Рождества, подозреваю, нам дотянуть не позволят. Чем больше времени, тем сильнее мы можем стать. Вдруг да Анчутков ещё людей даст или чего другого придумает. Нет, до Рождества ждать не будут. А ехать? Без приглашения?
Не принято.
Да и как-то… не уверен я, что это остановит. Дед говорил, что в доме нас достать тяжко, а вот вне его… и не вышло бы так, что этой поездкой в гости мы подставим Анчутковых. Ладно, взрослые, но дети же… нет, не выход.
— Надо с дедом говорить.
— И в город съездить, — соглашается Еремей презадумчиво. — Видел я тут одного старого знакомого… торговлей пробивается. Думаю, поможет…
С чем?
Лучше не уточнять.
Еремей зверь битый, знает. А дед… с дедом говорить придётся. И про домыслы наши, и про дом, и про тот, другой, сгоревший, в который бы наведаться.
Или про этот пока не стоит?
— Время и вправду удобное, — как ни странно, дед меня выслушал со всем вниманием, пусть и хмурился, и пощипывал седую бровь. Привычка эта выдавала, что вовсе не так уж он невозмутим, каким хочет казаться. — Если ты прав…
— Прав, — согласился Тимоха, которого я тоже попросил присутствовать.
Ну а Татьяна просто вошла в кабинет и осталась.
И теперь глядела на меня так… как на сумасшедшего.
— Бред, — она покачала головой. — Тим, ну… в самом деле… это же…
— И виновный, если так, готов, — я указал на Тимоху. — Есть же свидетельства, что ты… ну… не совсем в себе.
— Он нормальный! — возмутилась Татьяна.
— Тихо, — рявкнул дед и сестрица замолчала. — Прав младший. Дело не в том, что он нормальный. Дело в том, что все уже считают его не совсем нормальным. А значит, и срыву не удивятся.
Он сцепил пальцы и откинулся в кресле, о чём-то раздумывая. И мысли были недобрыми.
— Я могу уехать… — Тимоха поглядел на свою руку, которая мелко подёргивалась. — В клинику лечь…