– Дрон, ты чего застыл? – напомнил о себе Волчара.
– Давай уже, командир, решайся! – Шахматист разве что не подпрыгивал от нетерпения. – Апэбээровцы останутся как запасной вариант. Ты только подумай: если получится – мы же прямо на выход попадем!
– Ага, твою бабушку! – буркнул Волчара. – Или в пасть какой-нибудь годзилле вроде той, из торгового центра. Все бы вам по аномалиям скакать! Это ж лотерея, как вы не понимаете! В прошлый раз проскочили, но это не значит, что и сейчас так же получится! Да и как проскочили?! Нас раскидало, помните? Если б не это, может, все до сих пор живы были бы – и Галл, и Викинг, и Блонди!
– Или все мертвы, – глухо возразил Шахматист.
Волчара дернулся, словно от пощечины.
– Ты не знаешь этого!
– Вот именно. И ты не знаешь. Зона – чужая земля, Волчара. Враждебная земля. Каждый шаг по ней – риск, каждый лишний час здесь – шанс сдохнуть. А еще РПД. Сколько мы уже тут бродим? Скоро сутки. Пси-блокираторы, между прочим, не вечные. Апэбээровцы, может, и таскают с собой по четыре комплекта, а у нас всего два. А пси-давление – не единственный вредный фактор. Топать на выход пешком – значит нарываться на тяжкие последствия. Стало быть, если можно срезать…
– То надо срезать! – вмешался я, понимая, что Волчара сейчас начнет спорить, просто из принципа.
Я видел, как он открыл рот, набирая воздуха в грудь. Видел упрямый блеск в его глазах. Эти двое мало когда могли договориться. Потому что Волчара за надежность, он не доверяет аномалиям. А Шахматист… Он крепко уверовал в наши новообретенные способности. Возможно, слишком крепко. Но в его словах была немалая сермяга. Черти полосатые, да я не меньше Волчары опасался лезть в аномалию, которая тут возникнет, если у нас получится. Но Шахматист прав в одном: Топь хочет нас угробить, и чем дольше мы здесь находимся, тем больше шансов, что у нее это таки получится.
– Дрон… – начал было Волчара.
– Нет, хватит! Мы попробуем. Пойми, мы с Шахматистом, с нашей свежеиспеченной стойкостью, если что, продержимся дольше. Вся эта местная дрянь тебя же первого свалит. А я не хочу больше никого терять. Мы выберемся отсюда. Все выберемся. Если у нас получится создать аномалию, шагнем в нее вместе. Тебя тут не оставим, хоть ты и против. Потому что один ты отсюда не выйдешь. Теперь уже не выйдешь… Молчи, не возражай, черти полосатые! – повысил я голос. – Просто для тебя Топь – это Топь. Это мы можем сделать так, чтобы появилась тропа. Ты – нет. Если мы уйдем в аномалию, а ты останешься, ты – покойник, ясно? А мы уйдем.
– Вашу бабушку! – в отчаянии выдохнул Волчара.
Страх куда-то ушел. Вернее, ушел не совсем, остался зудеть где-то на периферии сознания, как пищащий ночью в комнате комар. Но его можно игнорировать. И я так и делал. Страх – это в том числе и сомнения. А тем, кто меняет реальность, сомнения противопоказаны. Нам нельзя сомневаться. Абсолютная и безусловная вера в то, что у нас получится, – вот наше главное оружие.
Мы с Шахматистом четко договорились о том, что будем представлять: где именно возникнет аномалия, куда она приведет, как скоро закроется. Тут как в показаниях при аресте: врать надо одинаково. Тогда у нас хороший шанс на успех. Волчара, к счастью, заткнулся и не мешал нам. Я видел, что он до сих пор против. Ну и ладно, зато потом, когда мы выберемся живыми, спасибо скажет. Нет, простого спасибо мало. Бутылку коньяка поставит. Каждому.
И мы с Шахматистом принялись за дело. Наша задача предельно ясна: вот здесь, в паре шагов перед нами, должно возникнуть некое энергетическое образование, из которого дохнет стылым и вонью какой-то химии – два главных признака пространственной аномалии, по которым ее можно определить без всякого ан-детектора. Первым эффектом наших настойчивых усилий стало то, что у меня заломило виски. Серьезно так заломило, хуже, чем с похмелья после крутой попойки. Судя по лицу Шахматиста, и с ним творилось что-то подобное. Затем перед глазами поплыли цветные круги, как бывает, когда смотришь на яркий свет. Что за черти полосатые?! Следом у меня возникло ощущение, что все мышцы в моем теле сводит судорога, и вдруг…
Несколько секунд мне казалось, что ощущения обманывают меня и резкий запах на самом деле – несколько изменившаяся вонь Топи, а холод – это меня до кучи ко всему остальному еще и знобить начало…