Когда я открыл ей дверь, она стояла, склонив голову набок, и то ли радостно, то ли испуганно смотрела на меня. Одета она была все в ту же красную юбку и серую кофту.
- Как вы хотите, сперва кофе попьем, а потом, чуть попозже, пообедаем? Или сразу обед?
- Не знаю... Как в вашем доме принято...
- Да никак особенно не принято. Вы во сколько завтракали?
- Я утром пила молоко.
- Так вы голодная? Тогда быстренько накрывать на стол. Вон там, в серванте, - тарелки и чашки.
Вернувшись из кухни с банкой соленых огурцов, я увидел, что девочка листает томик Пушкина.
- Вы любите Пушкина? - спросил я.
- Нет, что вы! Его значение сильно преувеличено.
- Вот как? - улыбнулся я.
- Он ведь не создал ничего оригинального. Все это перепевы из европейской поэзии, - наставительным тоном пояснила девочка. - Ой, может быть, я вас обидела?
-Да нет... - Ее самоуверенность позабавила меня. - Вот колбасу режьте.
- Спасибо, я не ем мяса.
- Вы вегетарианка?
- Нет, просто не хочу привыкать к той пище, которая мне не по карману. Ведь потом будет хотеться. - Она застенчиво улыбнулась.
- Скажите, - осторожно спросил я, - а кто ваши родители?
- Мама учительница, а папы у нас нет. Я незаконнорожденная. - Она тревожно заглянула мне в глаза. - Это вас не смущает?
- Что вы! Что вы! Так вы с мамой живете?
- Нет, мама у меня в Горьком. Я здесь одна. Я окончила Училище памяти 1905 года.
- А где же вы живете?
- Когда у кого. Несколько дней жила у Аркадия Ефимовича, ну, который нас с вами на выставке познакомил. Только вы ничего не подумайте, у него жена есть. Теперь у одной знакомой живу. Она в Туркмению поехала на этюды. Через месяц вернется.
- Еще раз извините, что расспрашиваю, но...
- Ничего, ничего, пожалуйста, я привыкла.
- Гм, да я ничего особенного, я только хотел спросить, сколько же вам лет?
- Двадцать три.
- Двадцать три? Я думал, вам не больше семнадцати.
- Просто я хорошо сохранилась.
Почудилось ли мне, или и впрямь в глазах у нее сверкнул издевательский огонек? Нет, наверно, показалось, потому что она уже смотрела не на меня, а на мелкий рисунок тарелки.
- Ох, что же я! Кушайте. Огурчик положить?
- Спасибо, - прошептала она.
Ночью я увидел мать. Такой, какой она была в моем детстве. Она медленно распрямилась над тазом, стряхнула с рук мыльную пену и сказала: "Я же тебе запретила лазать на чердак". И я тотчас же оказался на чердаке и увидел, как зеленоватый луч ударил в окошко и превратился в рыжую девочку с огненным помидором в руке. "Не шуми", - строго сказала девочка и откусила помидор. На ней было короткое байковое платье, и из-под него вылезали розовые штанишки. "Не шуми", - повторила она. "Это Шурочка", - сказала мать, она уже почему-то тоже была на чердаке. "Какая же это Шурочка? - удивился я. - Она же умерла". В ответ мать молча протянула мне круглое зеркальце. "Это не Шурочка!" закричал я и ударил мать по руке. Зеркальце выскользнуло и, ударившись об пол, разлетелось сверкающими осколками.
Здание метро мягко и округло розовело под сухими лучами бабьего лета, время от времени исторгая из себя разноцветные стайки пассажиров, пятипалый желтый лист отлепился от ветки клена, медленно покружил в воздухе и, со слабым шорохом опустившись на тротуар, начал красться к моим ногам. Затем второй, третий... А Полины все не было. Листок подкрался ко мне и стал тихо карабкаться на ботинок. Я отдернул ногу и переместился в сторону от ползущих на меня листьев. И тогда я увидел дом. Двухэтажный, из красного кирпича. Из подворотни дома выбежала Полина и с перепуганным лицом помчалась через дорогу к метро.
- Полина, Полина, я здесь! - закричал я и замахал руками. - Что случилось?
Она чудом увернулась от выскочившей из-за угла машины и впрыгнула на тротуар.
- Да что с вами?
- Кузнечик, - прошептала она.
- Какой кузнечик? Ничего не понимаю.
- Там большой кузнечик. Я не рассчитала и приехала раньше. Решила где-нибудь во дворе посидеть. На скамеечке. А он прыгнул на меня.
Я хотел рассмеяться, но лицо девочки выражало такой ужас, что я сдержался.
- Успокойтесь, давайте сперва зайдем в кафетерий, а в музей тогда уж попозже.
Я твердо взял ее за руку и повлек в конец сквера к стекляшке кафетерия. Рука была маленькая, холодная и влажная.
В кафетерии было грязно и малолюдно. Я выбрал относительно чистый столик, усадил за него Полину и направился к стойке. Вернувшись с кофе и булочками, я обнаружил, что она, скорчившись, сидит на стуле, поджимая под себя правую ногу, и сосредоточенно постукивает себя по зубам костяшками левой руки.
- Кушать подано! - Я склонился в шутливом поклоне.
- Ай! - Девочка отдернула руку ото рта, лязгнула зубами и вскинула на меня глаза. - Это вы?
- Нет, это Серый Волк, давайте кофейку попьем. Смотрите, какие булочки. Еще теплые.
-Я, кажется, поняла. - Девочка аккуратно отщипнула кусок булочки. - Это была самка. А кофе сладкий?
-Да, с сахаром.
- Я вообще-то стараюсь воздерживаться от сладкого. Ведь я такая чувственная. Мне надо воздерживаться. Да, это точно была самка. Я ее узнала, это Saga pedo. У них не бывает самцов. Только самки. Они размножаются партеногентическим путем.
-Парте... как?
- Ну, партеногенез, бесполое размножение. Одни самки. Амазонки своего рода. Но почему она на меня набросилась? Они никогда на людей не нападают. И вообще они тут не водятся.
- Да почему вы думаете, что она на вас напала? Случайно прыгнула...
- Нет-нет. Случайность исключена. Вы знаете, они такие интересные, эти Saga pedo. Правда, хищницы, но ведь бесполое зачатие! Вот если бы и у людей так было!
Я чуть не захлебнулся кофе.
- Я что-то не так сказала? - обеспокоилась Полина. - Но ведь это же элементарно. Правда, я как-то раз пыталась объяснить Аркадию Ефимовичу влияние насекомых на наши философские представления, а он обиделся. Сказал, что я оскорбляю его чувства. Странно, взрослый человек... и в общем-то тонкий... И вдруг такая узость мышления. Нет, вы не подумайте, что я что-то... Он очень хороший человек. Но почему она все-таки на меня напала? Обычно на меня нападают стрекозы. Ну это понятно. Но чтобы кузнечик! значит, дело зашло уже далеко.
Она заскребла по чашке обкусанным ногтем указательного пальца.
У меня было такое чувство, будто я присутствую на премьере какого-то страшно увлекательного фильма, но опоздал к началу и вынужден смотреть его прямо с середины. Однако от вопросов я воздержался и понимающе кивнул. Этот кивок так воодушевил Полину, что она даже выпростала из-под юбки поджатую ногу и стала елозить по полу мыском ботинка:
- Да, конечно, рано или поздно это должно было начаться. Нельзя безнаказанно жить в чужом доме и ощущать себя хозяевами. Миллионы лет они владели землей, и вдруг пришли мы, понастроили свои дурацкие жилища и объявили себя царями природы. Да мы по сравнению с ними не то, что новорожденные, мы, может быть, даже еще не родились. Кто знает, быть может, - она с недоумением посмотрела на свою руку, все еще продолжающую скрести по чашке, - быть может, нас еще и нет. Я иногда даже думаю, - голос ее упал до шепота, - мы просто им снимся, и, когда они проснутся, мы исчезнем. Со всеми нашими домами, заводами и полетами в космос.
- Если я вас правильно понял, я не более чем кошмарное сновидение таракана?
- Вас это смущает? - удивилась Полина. - Но это же эстетический предрассудок! Хотя... - она
задумчиво поглядела на меня, - вы скорее всего снитесь бабочке-лимоннице, потому что вы доброе и красивое сновидение.
Кажется, я покраснел:
-А вы, Полина, чей сон? Такой яркий и удивительный...
Девочка съежилась и помрачнела:
- Ох, лучше не спрашивайте! А то мне опять страшно будет. Я ведь сейчас одна ночую. Правда, меня сегодня Аркадий Ефимович с женой приглашали в гости. С ночевкой. Я даже халат с собой взяла. И полотенце. Они такие добрые. Только неудобно, ему опять придется на кухне спать. И все-таки почему она на меня напала?..