— Хорош, Бекас, ногами мотылять. Джанки по голове не погладит, если ты чмыря этого поломаешь. Рядом в могилку положит.
Бекас (похоже, так звали качка-боксера) еще пару раз меня прессанул, а потом он и его напарник внесли вроде как бессознательное тело в комнату и уложили на кровать.
— Гляди, Бекас, он два пузыря употребил. И еще танцы после этого устроил. Сильный, зараза!
На самом деле содержимое второй стекляшки отправилось в унитаз. Уж очень мне хотелось убедить охрану в том, что я мертвецки пьян, а значит, до утра просплю, как сурок в феврале. Для пущего эффекта я перевернулся на бок и засопел — негромко, переигрывать нельзя.
— Подушку ему на рожу накинуть? Чтобы не храпел?
— Бекас, учти: я на мокруху не подписываюсь!
Хлопнула дверь — минус один бандюга в номере, уже хорошо. А то, что Бекас остался со мной тет а тет, плохо. Он долго перетаптывался у кровати, потом взял подушку и принялся яростно мять ее. Дельце принимало скверный оборот. Я изготовился к предупредительному броску: сгруппировался, подтянув колени к груди, чтобы оттолкнуться от перины и наброситься на качка. Но Бекас передумал брать грех на душу: отшвырнув подушку, потопал в коридор. Вот и славно, хороший мальчик.
Не теряя времени, я вскочил с кровати. Интересовал меня шкаф в углу.
Дело в том, что номер таким неприглядным сделан специально. По задумке бывшего хозяина клуба — меня то есть — клиенты не должны жаловать эту комнатушку. В заведении всего пять мест, оборудованных «пожарными» выходами. В моей темнице такой выход есть. В свое время я выписал из Китая бригаду строителей, не знавших ни слова ни на мове, ни на русском. Вот они-то и занимались перепланировкой здания.
Я заглянул в пустующий шкаф — «плечики» не в счет — и сдвинул заднюю стенку по направляющим. Тут у нас небольшой тамбур, который, случайно обнаружив, можно принять за кладовку. Вернув заднюю стенку в исходное положение, я погрузился во мрак и трижды с не большими паузами подпрыгнул на месте.
Ничего не произошло. Система дала сбой?
Потолок вдруг засветился — порядок, все работает, как часы «Командирские». Теперь надо осмотреться и найти тот самый бугорок, нажав на который я отворю эвакуационную шахту.
Это оказалось не таким уж простым делом: ведь в тамбуре было очень тесно. На поиски нужной точки ушло минут пять — я забыл, где она должна располагаться. Еще ни разу мне не доводилось пользоваться «пожарным» выходом — повода не было.
А ведь Бекас в любой момент мог заглянуть в мою келью. Подними он сейчас тревогу, я оказался бы в крайне глупом положении.
Но ничего такого не случилось. Спустившись по ржавой лестнице, я оказался в прямом как кишка тоннеле, ведущем в подвал жилого дома в ста метрах от клуба. Двигаться пришлось в кромешной тьме, держась одной рукой за стену.
Уткнувшись в тупик, я нащупал засов. Дверь, безбожно скрипя, отворилась — я шагнул в плохо освещенное помещение.
И тут же меня ударили чем-то тяжелым по голове.
* * *Ноги мои обмякли, колени подогнулись — я упал и откатился в сторону. Мусор болезненно впился в ребра. Ну и грязища на полу! Нормальному человеку и поваляться негде без риска загнать в бок ржавый гвоздь!..
Прикинувшись мертвецом, я затаил дыхание. Несколько секунд ничего не происходило, а потом послышался хриплый голос, хозяин которого злоупотреблял алкоголем и страдал от жестокого бронхита:
— Живой али нет?
— А пусть и да, так будет нет, — заявил второй голос.
— Цыган, что ли? Откуда у нас цыгане? Я с цыганами ссориться не хочу… — Обладатель третьего голоса шамкал.
Старик? Или давненько не навещал стоматолога?
Надо мной склонились три фигуры в лохмотьях, которые благоухали так, что любой сталкер после двух недель в Зоне показался бы образцом чистоплотности. Вот ведь хохма — Макса Края уделали чернобыльские бомжи. Кому рассказать — не поверят. Да я и сам не верю. Может, меня так сильно ударили по голове, что мерещится всякое?
— Вы чего, совсем нюх потеряли?! — Мне надоело валяться.
Бомжи отпрянули. Один из них, повыше ростом и худой, как узник концлагеря, замахнулся на меня деревянным брусом. Я едва успел увернуться. Доходяга поразительно легко орудовал тяжестью, которую я бы едва поднял. Повезло еще, что дубина не проломила мне череп… Ударом ноги в грудь я опрокинул оборванца на спину.
Сиплому хватило лишь замаха — он скукожился и завизжал, как недорезанная свинья. Шамкающему я двинул в челюсть — все равно ему терять уже нечего: кариес уничтожил зубы давным-давно.