Татьяна Тронина Хозяйка чужого дома
Многоэтажный, красного кирпича дом стоял на пригорке, обдуваемый всеми ветрами, – казалось, что крышей он достает до низких, сине-черных туч, стремительно и грозно плывущих на запад. Внизу чахлой змейкой вилась Яуза. Здесь, за Окружной дорогой, она текла свободно и лениво, ее бока не стискивали гранитные набережные, здесь она смотрелась обыкновенной подмосковной речушкой, заросшей бурыми прошлогодними камышами, с прибившимся к берегам мусором.
Только-только сошел снег, оставив на земле темные пятна. Пахло псиной и известкой, возле подъездов валялись ржавые батареи и битый кирпич – все говорило о том, что дом построили совсем недавно и что должно пройти немало времени, прежде чем у этого места будет обжитой вид.
Тучи, переполненные то ли последним снегом, то ли первым дождем, упорно стремились к центру Москвы, словно выполняя особое задание Гидрометцентра. Но вскоре восточная часть небосклона освободилась от них, и, едва последнее черное облачко перестало загораживать солнце, многоэтажная башня заполыхала в утренних лучах розовым огнем.
Игорь проснулся от яркого солнечного света, бьющего прямо в окна, – как будто кто-то направил ему в лицо мощный прожектор, и даже вздрогнул от неожиданности.
– Лара, Лара! – закричал он в изнеможении, тщетно кутаясь в одеяло. – Убери…
Одеяло застряло между стеной и диваном и упорно не поддавалось попыткам Игоря вытянуть его из щели.
– Что убрать? – выскочила из соседней комнаты Лара – в тренировочном костюме, бодрая и полная сил, похожая на ведущую спортивной передачи «Ноги на ширине плеч, руки на поясе, начинаем наклоны…».
– Вот это… Прямо в мозги мне светит!
– Это? В мозги ему светит! – расхохоталась Лара, впрочем, без всякой злобы. – Вот в углу молоток, вон карниз… Предлагаю повесить шторы!
– Я не могу, – упрямо ответил Игорь. Одеяло наконец выдернулось, и Игорь закутался в него с головой. – У меня спина отваливается. Честное слово, всю поясницу как будто парализовало… – забубнил он уже из-под укрытия.
– А нечего было жадничать, надо было еще одного грузчика нанять.
– Лара, но это ведь ты заказывала…
Вместо ответа она подошла к дивану и скинула с мужа одеяло.
– Что там с тобой? – почти встревоженно спросила она, пробегая сильными пальцами с длиннейшими ногтями, покрытыми иссиня-черным лаком, вдоль позвоночника Игоря. – Здесь?
– Ой… Нет! Здесь…
– Горе мое! – Она спрыгнула с дивана и через минуту вернулась, держа в руках нечто, напоминающее скалку, только усеянное широкими шипами. – Небольшой массаж…
– Лара, это садизм! – пыхтел Игорь, извиваясь на животе. – Мне больно! Тебе кто-нибудь говорил, что ты садистка?
Оседлав мужа, она водила по его спине тренажером, хладнокровно слушая вопли, которые издавал Игорь, уткнувшись лицом в подушку.
– Надо тебе Вадику показаться, – заметила Лара. – Зайдешь к нам завтра в салон? Он классно разминает…
– Ты же говорила, что Вадик нетрадиционной ориентации? Ой, не так сильно…
– Ну и что. Я буду в соседней комнате, и потом, у нас же там не вертеп какой-нибудь.
– Нет, я буду чувствовать себя униженным…
– Ты меня в гроб вгонишь! – в сердцах воскликнула Лара, для убедительности слегка стукнув массажером по затылку своего благоверного. – Вечно тебя уговаривать приходится… Вставай!
Она опять куда-то убежала, а Игорь, осторожно шевеля руками, сел на постели. Лучи били прямо в глаза, он жмурился, отворачивал лицо, а солнце играло в его волосах, переливаясь медовым блеском.
– Лара! – опять крикнул он. – Мы неправильно спальню здесь сделали. Надо в другой комнате, той, что ближе к кухне…
– Там будет детская. – Лара снова появилась в дверях, держа в руках электрическую дрель и играя ею, точно герой боевиков автоматом. – Держи! Ты мне нужен для мужской работы…
– Думаешь, уже пора заводить беби?
– Полотенце в ванной некуда повесить! – рассердилась Лара. – А ребенка… ты же знаешь, только когда все в божеский вид приведем. И потом, еще приличную мебель надо достать…
– А говорила – для мужской работы, – проворчал Игорь, вертя в руках дрель. – Может быть…
– После, после! – крикнула Лара, убегая на кухню. – Мне сейчас не до того… Какой-то мандраж из-за этой квартиры, знаешь…
Но она нервничала и сердилась только для виду, на самом деле Лара была счастлива. Со вчерашнего дня, со дня переезда, ее не покидало радостное волнение – наконец у нее появилось собственное гнездышко, и ей, как и всякой женщине, не терпелось поскорее обустроить его. В голове роились тысяча планов, но главное – Лара особенно остро осознавала сейчас, как она безумно любит Игоря. Нет, не просто любит, а обожает, до такой степени, что съела бы его в сыром виде и без соли, и она удивлялась тому, что ее чувство за восемь лет не стало слабее, а, наоборот, кажется, даже усилилось…
Это Лара, а не Игорь мечтала о ребенке. Завести его раньше не представлялось возможным – они жили в крошечной однокомнатной квартирке, где детскую кроватку даже некуда было поставить. Наконец супруги купили новую квартиру, правда, кое-чем пришлось пожертвовать – если раньше они жили в центре, то теперь переселились на самую окраину, что, впрочем, Лару вовсе не расстраивало. Еще зимой, когда они приезжали сюда, выбирая новое жилище, она представила себе, как будут выглядеть эти места летом – и старый московский центр с толпами людей и сплошным потоком машин вмиг ей разонравился. Она захотела чистого воздуха, леса, который видно из окна, и тишины, о которой мечтает каждый нормальный человек.
– Гарик, решайся, – сказала она тогда мужу. – Здесь мы будем счастливы.
– А разве мы несчастны? – удивился тот, ежась от мрачного зимнего пейзажа. – Здесь деревня какая-то…
– Нет, но ты же знаешь… – намекнула она на невозможность завести ребенка в тех условиях, в которых они тогда жили. – Здесь у нас будет трехкомнатная квартира, а в центре мы на эти деньги ничего подходящего не купим.
– Только потом не говори…
– Гарик, все будет отлично!
Игорь полностью доверял жене – почти во всех житейских проблемах она разбиралась лучше его, и в этот раз он спорить не захотел.
– Ладно, тогда здесь у меня будет собственный кабинет, – важно заявил он, совершенно не представляя, для чего он ему нужен.
– О господи, что мне, жалко, что ли! – в сердцах воскликнула Лара. – Да что хочешь…
Она знала, что Игорь не так горячо, как она, мечтает о малыше, что он скорее снисходительно соглашается с ней – да, неплохо бы завести беби, чтобы все как у людей, – но это ничуть ее не огорчало. Она обожала своего мужа и свято верила, что потом он будет благодарен ей – как всегда происходило раньше.
Она вспомнила все это, улыбнулась и стала смотреть, как в ванной Игорь возится с дрелью. Ей казалось, что лучше ее мужа никого нет, что он необыкновенно хорош, и все в нем настолько соразмерно и гармонично, что им можно любоваться, как скульптурой в греческом зале Музея имени Пушкина. Чуть выше среднего роста, не худой и не толстый, а именно такой, каким должен быть тридцатилетний мужчина, – юношеская стройность в сочетании с силой, которая приходит с возрастом, спокойное лицо, нос чуть вздернут, полные мягкие губы, впрочем, слегка безвольные, безупречный затылок, мягкие кольца золотисто-каштановых волос. Лара сама стригла своего мужа, панически боясь, что чья-нибудь равнодушная рука неудачно выбранной прической может нарушить светлую, безмятежную гармонию внешности.
– Здесь ужасные ручки и ужасная сантехника, – сказала она, не отрывая взгляда от его плеч. – И плитку надо перекладывать…
– Это столько возни.
– Я найму мастеров, ты не беспокойся. И надо поменять дверь на кухню – сделать складную, гармошечкой, чтобы не мешала.
– А по-моему…
– Гарик, чуть выше, неровно получается!
– А завтракать?
– Ой, совсем забыла…
Лару никак нельзя было отнести к новомодным феминисткам, которые требовали для себя равных прав и не желали ухаживать за мужьями, считая, что у тех тоже есть руки. Она была женщиной старой закалки, через гены матери и бабки ей передалась истинно русская страсть нянчиться со своим мужчиной, точно с младенцем, и при виде голодного Игоря ее начинала мучить совесть. Вот и сейчас свою забывчивость она ощутила как преступление.