Одри улыбнулась, но понимала, что эта женщина обманывает саму себя. Невооруженным глазом видно, как безнадежно она любит своего ветреного избранника. Да и есть ли на этой планете с ее сумасшедшей жизнью место, где можно скрыться от любви?
Стук в дверь раздался в пять минут десятого. Он прозвучал в комнате, как автоматная очередь, и, нервничая, Одри в последний раз бросила на себя взгляд в зеркало. Перед ней предстала личность с убийственно ординарной внешностью. Несмотря на новую ярко-синюю блузку и изящную юбку — и то, и другое она купила в бутике в холле отеля, — на нее смотрела та же самая застенчивая школьница, которую она и вчера видела в этом же зеркале.
И хотя, расставшись с невинностью, Одри внутренне преобразилась, это отнюдь не означало, что за один вечер можно стать Мэрилин Монро. Она расправила широкий воротник блузки и подумала, не переоценила ли свои достоинства. Один шанс из миллиона? Все равно что никаких шансов.
Джон постучал еще раз, и Одри схватила щетку, пытаясь соорудить что-то изящное и привлекательное из мешанины длинных волос. Причесываясь, успела окинуть взглядом комнату: кровать аккуратно застелена, все ящики мебели задвинуты, нигде ничего не валяется. Она даже предусмотрительно убрала фотографию, на которой они сняты с Эстер. Рядом с блистательной сестрой Одри во всем проигрывала. Недаром Эстер прозвала ее Козявкой.
В третий раз Джон постучал медленно и выразительно, словно догадывался, в каком она смятении. Смутившись, Одри бросила щетку на туалетный столик и заторопилась к двери.
Джон, высоко подняв голову, сложив руки на груди и широко расставив ноги, терпеливо ждал, когда ему откроют. Сердце у Одри замерло. Господи, как она любит этого мужчину.
— Привет, — сказал он с усмешкой. — Решение впустить меня далось с трудом?
Вспыхнув, она сделала шаг в сторону, позволяя гостю войти, и тоже попыталась улыбнуться.
— С сегодняшнего утра любое решение дается мне с трудом.
Он вошел в номер и закрыл за собой дверь, отбросил упавшую на лоб прядь черных волос и сдержанно заговорил:
— Уж не я ли виноват в этом?
С логической точки зрения, самое время дать задний ход, подумала Одри. Ведь можно сказать, что поддалась сиюминутным чувствам, что все это было ошибкой, что виной всему стало романтическое сочетание раннего утра с пустынным пляжем… Одри нервно затеребила воротник блузки, с ужасом подумав, что Джон озвучил собственные мысли, полные сожаления.
— А если бы я ответила утвердительно… — Она заставила себя выдержать его взгляд, не позволяя губам задрожать. — Что бы ты на это сказал?
Джон на секунду задумался и со вздохом признался:
— Я бы сказал, что, может, ты и права.
Его слова, подобно уколу рапиры, пронзили ей сердце, и у нее перехватило дыхание. Боже… она ошиблась. У нее не больше одного шанса из ста миллионов — в лучшем случае.
— Я бы сказал, — добавил Джон, — что, наверное, утренняя заря на самом деле была далеко не столь изумительна, как нам показалось.
Джон уставился в вырез блузки, и от этого нескромного взгляда у Одри мурашки пошли по коже.
— А может, мы действительно все вообразили себе? И восторг, и страсть, и жгучее наслаждение? — Джон испытующе смотрел ей в глаза. — Ты ведь тоже считаешь, что на самом деле ничего между нами не было, не так ли? Ну и правильно…
У Одри подогнулись колени, словно суставы были сделаны из материала, который плавится от жара горьких и обидных слов. В поисках опоры она ухватилась за спинку стула. Джон стоял на расстоянии вытянутой руки, источая терпкий аромат лосьона.
— Давай задернем шторы, радость моя. Пусть луна не подглядывает за нами, как утреннее солнце. — Он отошел к окну и легонько потянул за шнур. Плотные портьеры с шорохом сошлись. — А дальше вот что: поцелуй меня, милая. — Джон шагнул к Одри и притянул к себе. Его губы оказались совсем близко от ее лица. — И теперь попробуй убедить меня, что сегодняшнее утро было ошибкой.
Он с такой нежностью коснулся ее губами, что его поцелуй не мешал Одри ответить на поставленный вопрос. Но нужны ли сейчас слова?
Ее губы с готовностью раскрылись навстречу, словно прошло несколько лет, а не часов со времени их последнего поцелуя. Нет. Нет. Никогда. Она никогда не пожалеет о том, что между ними произошло.
Со сдавленным стоном Джон прижался к губам Одри, прекрасно поняв ее молчаливый ответ. Иного он и не ждал.
Приникнув к нему всем телом, она растворилась в его объятиях. Он жарко целовал Одри, языком раскрывая лепестки ее губ, проникая в нежную полость рта, и только почувствовав, что она совершенно обессилела, Джон отстранился.
— Итак, что же мы все-таки скажем?
Одри растерянно заморгала, стараясь прийти в себя и собраться с мыслями. Она должна сказать нечто важное, то, что Джону необходимо услышать…
— Дорогой, — начала она. Голос ее чуть дрогнул, но она откашлялась и продолжила: — Дорогой, в самом деле есть кое-что еще, о чем я хочу с тобой поговорить. То, что тебе просто надо знать.
Он с улыбкой отбросил упавшие ей на лицо волосы.
— О-о-о, я многого не знаю. Например, как звали твоего отца. Я не знаю, как ты называешь свою кошку. В сущности, даже не знаю, есть ли у тебя кошка.
Она замотала головой. Нельзя позволить, чтобы он превратил все в шутку.
— Послушай же…
Громко рассмеявшись, Джон поцеловал ее в ухо.
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что у тебя есть мужчина, который принесет сейчас ужин. А напрасно, я уже распорядился доставить в твой номер лучшие из вечерних блюд. — Он прошелся губами по изгибу ее шеи. — Но поскольку официант появится не раньше, чем через час, то…
— Замолчи же! — перебила она, начиная терять терпение. — Я действительно должна рассказать тебе кое-что важное о себе.
— Только не это, — шутливо застонал Джон. — Надеюсь, ты не хочешь заявить, что уже забеременела?
— Нахал, — выпалила Одри, не зная, смеяться ей или злиться. Оставалось только надеяться, что для шуток еще будет время. Первым делом ей надо разгрести завалы на пути к правде. Высвободившись из объятий Джона, она набрала в грудь воздуха, словно готовясь к прыжку в бездну. — Я серьезно! — От досады она даже топнула ножкой. — Мы должны выяснить кое-что раз и навсегда, прежде чем думать о продолжении наших отношениях.
Джон многозначительно вскинул бровь.
— Ты замужем?
О Господи, он никак не может обрести серьезность!
— Нет, — разозлилась она, — нет, черт возьми, я не замужем. Я младшая сестра Эстер Макбрайд!
Ни один мускул не дрогнул на лице Джона. Даже усмешка не сползла с его губ. Он просто окаменел.
— Тебе известно это имя? — Глядя на него в упор, Одри не могла понять, о чем говорят его глаза: о смущении или о страхе? — Ты помнишь Эстер Макбрайд?
— Конечно, я помню ее, — тихим ровным голосом ответил Джон. — Но ее сестра… она же была маленькой девочкой. — Он умолк, поняв, какую глупость сказал.
— С тех пор прошло десять лет, — мягко напомнила Одри. — И мне было всего двенадцать.
— Господи, Эстер Макбрайд! Эта несчастная красивая девушка. И ты… ты была… — Он затряс головой. — Но тебя звали как-то иначе. — Он на секунду нахмурился, но потом лицо его просветлело. — Она называла тебя Козявкой!
У Одри перехватило горло, и она кивнула.
— Ты тоже звал меня Козявкой. Я помню день, когда ты был очень добр ко мне… день, когда мне это было так нужно.
Погрузившись в воспоминания, Джон смотрел куда-то в пространство.
— Да, и я это помню, — наконец сказал он с удивлением. — Мы были тогда похожи друг на друга. Тем, что оба чувствовали себя покинутыми… — Он уставился на Одри, словно видел ее в первый раз. — Я так и знал, что мы раньше встречались, — медленно произнес Джон. — Не мог припомнить, где и когда, но меня не покидало это ощущение. Я не стал копаться в прошлом… Но почему ты сразу не призналась, кто ты такая? Ведь это не та тайна, которую нужно скрывать от меня, не так ли?