– И тебя не смутит, даже если я полностью изменю свой образ?
– Нет, миледи, – Герман приподнялся на локте и внимательно наблюдал за ней.
– Жаль, – она повела плечами и, вернув рукам нормальный облик, поднялась с тахты, повторив при этом: – Очень жаль.
– Почему, миледи?
– С твоим напарником было интереснее, он боится меня в этом образе… его прям трясет от страха и отвращения… это так возбуждает и подпитывает… а ты не реагируешь на такое, – обернувшись к нему, она раздраженно поморщилась.
– Вам доставляет удовольствие, когда перед Вами испытывают страх и отвращение? – в глазах Германа мелькнул огонек неподдельного интереса.
– Герман, ты так долго подле меня… неужели не заметил: мне несказанно нравится вызывать эти чувства… я питаюсь ими… они необходимы мне как воздух… Именно поэтому здесь такие жестокие порядки, и оба Магистра позволяют мне жертвы, потому что знают: без них я зверею… и готова стереть всё и всех в порошок лишь бы их ощутить…
– То есть Вы не тёмной энергетикой питаетесь?
– Нет, Герман, я питаюсь энергетикой страха… и мне без разницы, кто испытывает страх: тёмный или светлый. Кстати, именно поэтому тёмные меня называют светлой стервой, а светлые наоборот тёмной.
– Миледи, – Герман заворожено не сводил с неё глаз, – какой же я был идиот…
– Это ты о чём? – чуть приподняла она бровь.
– Ну это когда я задумал Вас уничтожить, думая что Вы порождение светлых для борьбы со сферой Тьмы…
– Это точно. Ты явно неправильно себе мой образ представлял. Я изгой и проклятье обеих сфер… и каждой из них могу нанести непоправимый урон. Зная это, Магистры договорились, взамен на моё обещание не рушить равновесие, удовлетворять мои насущные потребности. Именно поэтому я имею индульгенцию на жертвы с обеих сторон. Они знали: убить меня нельзя, а разгневавшись, я способна довести до состояния Хаоса любую из Сфер.
– То есть все охоты на маньяков это не попытка изменить мир и создать перевес в сторону светлых…
– А элементарное удовлетворение моих низменных потребностей, – со смехом докончила за него она.
– Вы необыкновенны, миледи…
– Я знаю… – она саркастически хмыкнула, – пожалуй, по сущности я ещё более тёмная, чем все тёмные вместе взятые, по большому счету мне ничего не стоит истребить и всех тёмных, и всех светлых… Я даже не представляю, как Творец терпит моё существование… Наверное, лишь потому, что не пытаюсь это сделать и добровольно себя ограничиваю.
– О, миледи, – в глазах Германа плескались восторг и обожание, – служить Вам оказывается такая большая честь, а я кретин этого не понимал… Я постараюсь… буду очень стараться, миледи, чтобы Вы были мною довольны… я и раньше старался, но теперь, когда я осознал… я удвою усилия…
– Замечательно, – она сдержанно кивнула, – раз понял, пойди Лилю приведи и заставь её дрожать от страха, иначе мне придется это сделать с тобой…
– Именно от страха или от боли тоже? – осторожно уточнил он.
– В первую очередь от страха… Боль это лишь средство внушить ужас и добиться состояния страха. Сможешь довести её до истерики, почти не наказывая?
– Думаю – да, – Герман плотоядно улыбнулся, – по крайней мере, приложу все силы. Я счастлив, что, наконец, понял, как Вам угодить.
Глядя на рыдающую у её ног Лилю, Алекто удовлетворенно улыбалась. Ведьмочка испытывала такой страх и ужас, что тварь внутри была довольна. Давно сдерживающая свои потребности сейчас она расслабилась и радостно впитывала поступающую энергетику. Конечно же, с ещё большим удовольствием тварь вытянула бы у бьющейся в истерике жертвы душу, но чувствуя, что это не входит в планы Алекто, не смела настаивать.
– Помилосердствуйте, молю, – сквозь слезы причитала Лиля, заламывая руки, – я всё-всё исполню… я ведь очень покорная Вам… всегда покорная была… – обезличенное обращение давалось ей с трудом, но она старательно его придерживалась, памятуя какую бурю негодования вызывает иное, – я любую Вашу волю… все что захотите…
Сжавшаяся на полу ведьмочка не вызывала у Алекто никаких чувств кроме презрения. Она так и не смогла избавиться от неприязни к бывшей фаворитке Люциуса, которая из-за любви к нему когда-то заманила её в ловушку зеркальных переходов в надежде, что на долгое время, а то и навсегда избавится от соперницы. Люциус, пришедший ей тогда на помощь, воспользовался благоприятным стечением обстоятельств и взамен на спасение потребовал согласие выйти за него замуж. Измученная терзающей её голодной тварью и еле живая, понимая, что если не выдержит и погибнет, то тварь, поблуждав по переходам, рано или поздно попадет или в Светлую Сферу, или в мир, Алекто согласилась, почти не раздумывая. Получив после обручения Лилю в качестве свадебного подарка, она поначалу хотела отдать её на растерзание твари, но ужас, который Лиля испытывала при ней и её безропотная готовность выполнить любой приказ, подтолкнули к пересмотру этого решения. И, сохранив ведьмочке жизнь, она оставила её подле себя.