– Да не очень…
– За «не очень» комнаты так переделать не успеть… кстати, я всем уже наговорил, что жена она мне, но никто… представляешь, никто не знает, кто она… я никуда её не водил… никому не представлял… вот идиот… Потому она и ушла, наверное…
– Пап, ну ладно так тебе убиваться… ушла и ушла… Другую найдешь.
– Лиз, опиши мне её…
– Внешне что ли? – озадаченно спросила Лиза, судорожно в мозгу прокручивая варианты как так расписать отцу его бывшую пассию, чтобы он охладел к ней.
– Внешне я пленки охраны видел… ты мне её поведение опиши… Скажи: мы ладили с ней?
– Да как тебе сказать… не особо вы с ней ладили…
– А почему я ей такое колье заказал, раз не ладили мы с ней? – отец полез в карман пиджака, долго пьяно там шарил, а потом выложил на стол ожерелье с сапфиром. – Я его вчера вечером в столе в её комнате нашел… даже не взяла… Это как же я её обидеть умудрился, что она такой подарок не взяла и в комнате какую-то гадость распылила, что у нас всех прям память всю отшибло… Ведь никто её не помнит, лишь ты… наверное потому что ближе всех к выходу стояла и не надышалась…
– Сашка тоже не помнит?
– Нет… ни Валя, ни Сашка… хотя её недорисованный портрет на полстены в мастерской его… Типа – это ещё одна незнакомка из мечты… а я потом смотрю пленки охраны и вижу – незнакомка его один в один моя бывшая… я его спрашиваю: как же ты говоришь, что я не знакомил вас, если рисовал её? А он: не помню и всё. Хотя какой с него спрос, если я сам её не помню? Прям хоть портрет публикуй в газете с подписью: «Умоляю: вернись!»
– Пап, ну зачем так унижаться… Она вон, чуть не отравила нас всех… вряд ли средство безвредное если на память так действует… А ты её умолять вернуться будешь. Зачем? Чтобы совсем нас всех отравила?
– Лиз, ты не понимаешь… Я не могу жить с такой дырой в душе… Я сам готов голову в петлю сунуть, лишь бы найти её и хоть раз перед смертью увидеть…
– Пап, я умоляю тебя: не надо! Подумай обо мне! О Сашке подумай! Ты нам нужен! Мы любим тебя! Ты ведь сумел пережить смерть мамы, а вы вон сколько вместе жили и любили друг друга, и ты тоже переживал сильно… так что ради нас с Сашкой и её уход должен пережить!
– У меня такое ощущение, Лиз, что я владел самым огромным сокровищем на земле и ненароком потерял его… и теперь жизнь утратила всякий смысл… Я уже никогда не смогу быть счастливым и радоваться жизни… и жизнь моя мне ни к чему…
– Папа, не говори так! Ты нужен мне!
– Что ты всё заладила, Лизка: нужен мне, подумай обо мне… Все о себе, и о себе… привыкла считать, что моя жизнь нужна лишь на удовлетворение твоих прихотей… вот ведь эгоистку какую воспитал… доченька называется, – отец пьяно скривился. – Теперь понятно, что ты так рада, что она ушла… всё тебе достаться должно… На! Радуйся ещё больше! – он резко встал и сунул в руки опешившей Лизе ожерелье с сапфиром. – Теперь совсем всё твоё! Живи и радуйся, а от меня отстань!
После чего развернулся и, не оглядываясь, вышел, а Лиза так и осталась стоять с ожерельем в руке. В глазах щипало от сдерживаемых слез, а в груди щемило. Даже проиграв и удалившись, её противница сумела навсегда разрушить то, что Лизе было несказанно дорого – их семейное благополучие.
– Ведьма, треклятая ведьма… как же я ненавижу тебя, – прошептала она, до боли сжимая меж пальцев, обретенный в нелегком противостоянии трофей. После чего бегом поднялась в свои комнаты и, швырнув ожерелье в самый дальний ящик стола, рыдая бросилась на кровать. Наплакавшись вволю, она встала и, спустившись вниз, пошла в мастерскую к Сашке.
Тот стоял перед мольбертом с изображением Алекто и мрачно на него смотрел. Услышав, как скрипнула дверь, он обернулся:
– Лизка, я мою ведунью действительно с натуры писал?
– Ну да… – кивнула Лиза, решив, что опровергать очевидное не имеет смысла.
– Ты представляешь, не помню… как будто и не моя она вовсе… даже как краски накладывал не помню…
– Отец говорит, что это от химии, что его бывшая пассия распылила… у него тоже с памятью проблемы… и у Вали, как я поняла…
– А тебя выходит, миновала чаша сия?
– Выходит, что миновала.
– Везет же… я бы сейчас всё отдал, что бы только вспомнить, как мне это удалось… такой ракурс и игра теней… и ведь что самое обидное: не дописал… и похоже не допишу уже никогда… скорее испорчу… а она ведь шедевр. Понимаешь, Лизка, шедевр!
– Так твоя незнакомка тоже шедевр.
– Она не такой… незнакомка, это, как проба пера… а это уже вершина… Ты только посмотри какой у неё взгляд. У меня от него прям мороз по коже… будто в душу заглядывает… У неё и правда такой взгляд был?