— А что такого делали Смея и Гада, что остались так надолго в памяти? — мне было наплевать на мифических героев, я надеялась растянуть разговор подольше, вдруг кто мимо пойдет. Будет хорошим поводом уйти, так и не осмотрев тайные комнаты.
— О! Они были весьма бандитской парочкой, — рассмеялась Альна. Я впервые слышала ее смех. Не понравилось. — Смее нравилось смущать людей. Она ходила в человеческом обличье, меняла моду, пользовалась магией. Их какое-то время разыскивали за многочисленные ограбления торговцев и банкиров. Они способствовали привлечению сюда мафиозного капитала. С их изображением даже выпускаются памятные монеты. Обрати внимание на большие золотые.
— Да? А что случилось потом?
— Потом они ушли. Никто не знает куда и почему. Некоторое время в этом поместье оставался Чава, бывший братом Смеи и другом Гада. Куда он делся потом тоже неизвестно, — грустно закончила Альна. — Правда, говорят разное, но… — ей было нечего добавить, Шер грозно посмотрела на свою сестричку.
— Пойдем, — подтолкнула меня к нише Шер.
Она разомкнула потайной механизм. Статуя отошла в сторону. Там еще дольше никто не прибирался, я расчихалась от пыли.
— Чху! Чху!
— Я пойду первая, — сказала Альна.
— Я подожду здесь, — ответила Шер.
Я на это купилась и пошла за ней. Мы были на средине лестницы, когда погасла лампа в руках у Альны.
— Что? — я остановилась, не хватало еще упасть вниз и сломать ноги.
Было подозрительно тихо. Альна должна быть на три ступеньки ниже. Я протянула руку, никого нет.
— Альна? Альна?
В ответ тишиа.
— Чех? — послышалось справа от меня.
Я дернулась было, но меня что-то ударило по плечу. Паук! Омерзительно большой. Он будто раздувался.
— Альна? — я крикнула погромче. Надо идти наверх, но дверь то закрыта.
Я осторожно поднялась до верха лестницы. Дверь была закрыта. Милые родственнички. Выбирусь убью на фиг!
Паук постоянно попадался на глаза. Все время был рядом. Тьфу! Не люблю насекомых, да еще таких больших, но этот похоже меня охраняет.
— Чего делать? — я спросила негромко у паука.
Тот уставился на меня своими ломанными глазищами и зашевелил лапками. Чего-то хочет сказать. Паук стал опустился на своей сетке к моим рукам и стал их оплетать. Я зажмурилась. Бррр! Потом в голове зашуршало: «все время влево, не бойся».
Я сделала шаг с лестницы влево. Под ногами ничего нет, но я медленно перемещаюсь. Паук как-то тянул свою же сеть. Через три долгих минуты я стояла на другой лестнице. Паук забрал свою сеть. Я долго и старательно дышала, чтобы не заблевать все вокруг.
В голове опять зашуршало: «вверх и тяни за глаз». Вверх я поднялась, там было рельефное изображение драконьей морды. Я потянула за левый глаз, он был чуть больше выпучен. Ниша открылась и я в коридоре за спиной у красотки Шер. Не знаю, что в меня вселилось, но я подошла и стукнула ее под колено.
— Ааа, — застонала женщина. Еще один удар в живот. Плевать на эту дрянь.
Дернув, чтобы открыть потайной ход, я засунула туда эту грязную с….и захлопнула дверь.
Паук был рядом со мной.
— С меня причитается, — я сказала это хрипло. Не замечала раньше за собой садистских наклонностей.
Паук пошевелил лапками, как аплодировал.
— Сочтемся, — я так перевела его реакцию. — Куда на выход?
Паук пробирался по потолку, я за ним. Вскорости я была в уже знакомом крыле.
Ужин начался с опозданием. Не явились во время Шер и Альна. Про Альну сообщили, что она повредила себе руку, а вот Шер сильно хромала. Об экскурсии не было сказано ни одного плохого слова.
Чукмедал, правда, иногда воинственно поглядывал на меня, а Укул смотрел очень озабоченно, тревожно.
Тон за ужином задавал Чукшер и Мина. Эта пара славно спелась. Мина лепетала что-то о цветах и закатах, а Чукшер рассказывал о лошадях и фамильном озере. Я старательно поддакивала.
— Так ты там была? — подивилась Мина.
— Вчера, — коротко ответила я.
— И что? — все затаили дыхание.
— Интересные вещи посмотрела, — я улыбнулась чуть ли не через силу. Еще одно неприятное воспоминание.
— Смотрела? — Мина обозлилась. Я не могла понять причины.
Мине хотелось выть и на месте убить эту самозванку. Она не позволит, чтобы та жила. Мине оставалось жить несколько лет. Она не позволит жить этой счастливой твари, раз она умирает. Завтра, все будет завтра, а сейчас надо улыбнуться и спросить что-нибудь нейтральное.
Чукмедала сильно встревожил доклад Лирха. Хорошо, что девочка еще не убила этих дурных девок. Чукмедал иногда не верил, что те его дети. Пожалуй, он простит Укула. Тот все же привел кого-то нормального в семью. Чукмедал сильно жалел, что умерла Марилена — подружка Укула. Он то думал, что она станет ему хорошей женой и опорой Чукмедалу. Тогда он не знал о девочке. Если бы сын признался раньше, что у него есть дочь, то все могло бы быть совсем по другому.
Чукмедала задело, что девочка выросла в таких ублюдочных условиях. Больше он не позволит такого с ней творить. Пожалуй, он сходит к Грону. Сегодня ночью и договорится за всю возможную плату, чтобы тот берег девочку.
Чукшер ласково смотрел на Чех. В своих мыслях он давно уже ее четвертовал и сжег на огне. Завтра, все завтра. Он использует эту дуру Мину, и все вернется на круги своя.
Грон наблюдал за всем этим маскарадом. Он подумал, что вовремя вернулся к Чукмедалу. Надо помочь этому человечку, пока не поздно. Грона окликнули, но он не среагировал. Это здесь его звали Гроном, а в других местах его звали Чавом. Чав подумал, что надо назначить встречу с Чукмедалом в подвале. Хорошо бы проверить, как очередная порция настойки.
Судьба девочки его сильно занимала, а для этого надо помочь старику. Осмелится ли старик попросить? Грон был уверен, что старик не только попросит, но предложит высшую цену за благополучие девочки. Грон про себя улыбнулся. Старик не знает, что их старая клятва ничего не значит. Грон жил, как умел. С другой стороны, старик мог бы его боятся, если бы знал, что он — Чав — давно свободен, да по сути дела и не был связан клятвой.
Я запивала мясную нарезку сладким вином и мрачно думала о том, что еще завтра предстоит день с этими сволочами. Сегодня я подписала какие-то бумаги. Это заняло ровно три минуты. Завтрашний день надо провести у себя в комнате. Я придумала причину. Сошлюсь на головную боль или отравление.
Это чуть подняло мне настроение.
Мне было очень любопытно, кто такой этот паук. Ведь помог мне и еще как. Моему любопытству пришлось замолчать, когда ко мне обратился Чукшер:
— Чех, так ты все решила?
— Решила, — я пожала плечами. — Обсуждению не подлежит.
После этого дня я собиралась пустить по миру этих людей. За жестокость лучше всего платить еще большей жестокостью, только так можно выжить.
Чукмедал вздрогнул. Он смотрел на меня, когда я это сказала.
«Глаза не лгут», — подумал старик. «Как ее помотало по жизни. Надо родственников от нее защитить. Хотя с другой стороны, если она им ответит без последствий для себя, то и пусть». Чукмедал улыбнулся.
Ночью Чукмедал спустился в подвал вслед за Гроном. Там в подвале Грон проверял свои бутылки и слушал старика:
— Сохранить девочку сможешь? — старик хоть и говорил спокойно, но волновался.
— Сохраню, но здесь ей нельзя оставаться, — ответствовал Грон.
— Я несколько раз говорил тебе, что ты свободен. Та клятва не имеет значения, но сейчас я хочу попросить ради нее и себя, помоги девочке, — старик крутился в своем кресле.
Грон сбросил личину. В подвале обитался дракон, правда, пока размерами с человека. Дракон замахал крылом и что-то запел. Надо наслать на эти бутылки достаточно драконьей силы. Скоро можно закладывать новую порцию зелья. Но это придется делать не здесь. Пора на Фаган. Или нет, скоро пора будет в другое место. Грон знал, что мальчик, которому он недавно подарил часть души старого друга Гада, идет по предназначенному пути. Их дороги пересекутся. Бутылочки уже пригодились мальчику, и возможно еще пригодятся.