Вспышка. Жмурюсь от внезапного яркого света. Моё тело летит сквозь пространство, или я стою на месте, а всё вокруг движется. Непонятно.
Когда свет немного меркнет, я уже не могу управлять собой. Становлюсь немым зрителем.
Надо мной склоняется мутный силуэт девушки.
Её рыжие волосы сплетены в косу, закинутую через плечо. Глаза. Глубокого зелёного цвета... Совсем как...мои? Она улыбается. Мне. Для меня.
Проходит ещё мгновение и я слышу. Она что-то говорит. Снова улыбается.
Девушка поправляет ожерелье с синим камнем на шее и начинает петь.
Маленькая птичка летела вперёд...
Весь её путь был липкий, как мёд.
Страх и печаль украли бы всё.
Если бы солнце не постучало в окно.
Солнце не бросит малышку во век.
Но ей не нужен чужой хмурый свет.
Свой она любит больше, чем жизнь.
И не заменит его та полынь.
Украдут у тебя всё счастье, пойми.
Но свет не отдашь ты.
Он и есть твоя жизнь.
Песня кажется мне грустной и непонятной. Счастливое выражение лица заменяет обеспокоенное. Её глаза приобретают серый цвет...
Я хочу что-то сказать. Но ничего не могу. Пара секунд и меня поглощает тьма.
Снова вспышка. Содрогаюсь от резкого перепада температур. Мне жарко. Пот стекает со лба. Провожу по нему ладонью. Кровь...
Паника.
Яро тру лоб.
– Зимняя. Маленькая одинокая зимняя.
Поднимаю взгляд и вижу Филиппа. Жуткая улыбка ожесточает его лицо.
Снова не могу пошевелиться.
– Когда-нибудь я вырежу твой язык и украшу им стену.
***
– Лайла, очнись!
Содрогаюсь всем телом и открываю глаза. От беспокойного сна меня оторвал возглас Гортензии. Мы сидим в маленькой карете друг напротив друга. Снаружи слышится мирное постукивание копыт лошадей. Вспоминаю, что заснула в дороге.
– Всё в порядке.
Моя спутница кивает и отстраняется.
– Ты плакала во сне.
– Возможно. Я не помню, что мне снилось.
Ложь.
Гортензия ещё раз кивает и возвращается к чтению небольшой книжки, которая покоится на её коленях. Читаю на обложке "Тринадцать любовников леди Ми". Странное чтиво.
Зимняя... Почему зимняя? Почему он так меня назвал? День рождения у меня вовсе не зимой, а в конце весны. И что за странная женщина, которая так похожа на меня... Больше вопросов, чем ответов.
Стараюсь не думать о своём сне.
Отодвинув плотную ткань от маленького окошка вижу множество маленьких капель, количество которых увеличивается с каждой секундой. Дожди в мае дело обыденное. Надеюсь природа оплакивает мою женитьбу. Гнетущая обстановка заставляет поскорее задернуть открывшийся вид.
Гортензия продолжает спокойно читать. На её лице ни тени заинтересованности. Наверное она читает эту книгу не первый раз, или её состояние сходно с моим, и ей не до романов.
Пальцы медленно скользят по атласу платья, разглаживая крохотные складки. Палец болезненно покалывает. На его кончике засохшая точка крови.
Граф специально оставил о себе напоминание. Он хочет, чтобы я его помнила. Всю последующую неделю чувствовала крохотную ранку и думала о нём.
От злости сжались кулаки. Не обращая внимания на боль, я ударила по мягкому сиденью. Мои действия напоминали безмолвное прошение, мольбу о помощи.
Мачеха деликатно промолчала о моих действиях. Не отрывая взгляда от книги, сказала:
– Мы остановимся в ближайшем селении. Тебе нужно проветриться, как и всем нам.
До монастыря ещё сутки в дороге. Гортензия приняла решение остановиться в ближайшем постоялом дворе. Всем необходим отдых. Особенно тревожно было смотреть на пожилого кучера мистера Ена. Он выглядел...плохо. Ещё бы... Непогода не обходила его восседающую фигуру.
Мы прибыли ко двору, который носил странное название - "Волшебный окорок". Про себя я тихо усмехнулась, особых удобств здесь не будет. Дёшево. Но признаться, я уже согласна спать хоть под открытым небом, лишь бы не сидя.
Мне выпала честь делить одну спальню с Гортензией.
Две небольшие узкие кроватки, крыша под наклоном, одинокий стул и чаша с водой.
Никто не жаловался на предоставленные удобства. Мачеха заснула после быстрого умывания. Но ко мне сон не шёл.
Стараясь никого не разбудить, я натянула туфли и набросила меховой плащ. Никто ведь не узнает, что я гуляю в ночной сорочке?
На первом этаже всё ещё звучала музыка и пьяные возгласы. Через главную дверь идти не хотелось. Пьяные мужчины, как животные, сомневаюсь, что кто-то будет меня спасать.
Колеблюсь ещё минуту, выскальзываю в открытое окно. Полы юбки неприлично задираются, но я быстро возвращаю их на место. Никаких следов личной охраны. Отлично.