После легкого завтрака поход был продолжен. Теперь путники свернули на юг и пошли вперед, удаляясь от моря, которое провожало их мерным рокотом пенистых волн, раз за разом накатывавшихся на каменистый берег.
Местность начала быстро меняться — появлялись возвышенности, трава и деревья. Еле различимые вчера черные горы подступали все ближе.
В полдень они сделали привал в тени большого раскидистого дерева, поели и улеглись немного вздремнуть. Селевку спать не хотелось.
— Я поднимусь на тот холм, — сказал он, показывая рукой. — Осмотрю окрестности. Неужели тут никто не живет?
Хирхан пожал плечами.
— Все может быть. Это явно не Сицилия. Куда же еще нас могло занести? В Африку? В Испанию?
— Да нет, — вмешался помощник. — До Испании слишком далеко. Может быть, Сардиния? Там есть такие пустынные участки на побережье, я знаю.
— Но там нет таких гор, — возразил Селевк. — Я тоже бывал на Сардинии. Ладно, чего гадать. Пойду на разведку, может, увижу что-нибудь интересное.
Он пружинисто поднялся и двинулся к холму, слегка покачиваясь на ходу, как обычно делали моряки. Корнелия, прикрыв ладонью глаза от солнца, задумчиво смотрела вслед стройной, гибкой, красивой фигуре киликийца.
Через полчаса быстрой ходьбы Селевк подошел к подножию холма и начал взбираться на него. Это оказалось делом нелегким — склон был отвесным, но ловкий бывший ретиарий успешно продвигался все дальше. Наконец, он достиг вершины, выпрямился и огляделся. И тут же присел.
Прямо под ним, по другую сторону холма, находились люди.
Киликиец осторожно подполз ближе к краю и выглянул, пряча лицо в густой траве. Он увидел небольшой конный отряд — человек двадцать, — который неторопясь продвигался на восток вдоль побережья. Эти люди явно были не италийцами. Их одежда состояла из полосатых просторных балахонов на теле и кусков материи, перехваченных кожаным ремешком, на голове. Они явно были военными — каждый сжимал в руке длинное тонкое копье с привязанным возле наконечника конским хвостом, на поясах у многих болтались мечи без ножен, а к попонам, покрывавшим лошадей, крепились маленькие круглые щиты. У некоторых за плечами, вдобавок, висели изящные упругие луки. Загорелые бородатые лица хранили полное спокойствие, длинные черные волосы, выбившиеся из-под головных уборов, развевались на ветру.
Селевк лихорадочно думал. Кто это такие? Друзья или враги? Открыться им или лучше спрятаться?
Внезапно он похолодел. Да ведь сейчас они обогнут холм и сразу увидят людей, отдыхающих под деревом. Тогда уже будет поздно что-либо менять.
Селевк решился. Сейчас он привлечет их внимание к себе, а там посмотрит. Если у них враждебные намерения, то может ему удастся сделать что-то, чтобы помешать им объехать холм. А если они настроены мирно — что ж, тем лучше.
Киликиец вскочил на ноги и начал спускаться по склону, не пытаясь скрыть свое присутствие. Всадники тут же заметили его, натянули поводья и остановились. Они увидели, что человек на холме один, и спокойно ждали, пока он подойдет ближе.
Оказавшись вновь на ровной земле, шагах в десяти от бородатых всадников, Селевк известным всем людям на Земле жестом прижал ладонь к груди, показывая, что приходит с миром. Те молча смотрели на него.
Киликиец сделал несколько шагов и остановился, озадаченный их реакцией. Они равнодушно разглядывали его, обмениваясь отрывистыми фразами. Наконец, один из них — одетый побогаче, с золотым браслетом на руке, тронул коня и выехал из толпы. Ему было лет под сорок, густая черная борода спадала на грудь, в ушах поблескивали серьги, большие темные глаза не мигая смотрели на киликийца. Прошло несколько секунд. Потом мясистые губы мужчины шевельнулись, и он произнес что-то на непонятном Селевку языке.
Тот с улыбкой отрицательно покачал головой и спросил по-гречески:
— Кто вы? Что это за страна?
Теперь не понял бородатый. Он нахмурился и оглянулся на своих людей, которые сохраняли прежнее равнодушие. Все они дружно пожали плечами в знак того, что тоже ничего не уяснили.
— Кто вы? — повторил Селевк по-латыни.
На сей раз ему повезло больше. Мужчина довольно оскалился и ответил на том же языке, ломаном, правда, и корявом:
— Ты римлянин?
— Почти, — ответил Селевк, радуясь, что они, наконец-то, могут объясниться. — Я служу римлянам. А вы кто такие? Как называется эта местность?
Мужчина плавно повернулся в седле и сделал широкое движение рукой, обводя окрестности.
— Это — Нумидия, — сказал он гордо. — Римляне называют ее Африкой.
«Нумидия, — подумал Селевк. — Что ж, могло быть и хуже».
— А вы кто такие? — спросил он еще раз. — Ведь Нумидия — римская провинция. Вы тоже служите Риму?
— Да, — кивнул бородатый мужчина, как показалось Селевку, теперь уже без особой гордости. — Я — Такфаринат, вождь и сын вождя номадов. Я командую конным отрядом, который подчиняется наместнику провинции фурию Камиллу.
«Ого! — подумал Селевк. — Да ты большой начальник. Командир союзной алы рангом равен римскому военному трибуну. Ладно, тем лучше. Теперь можно открыться».
— А тут есть поблизости римляне? — спросил он на всякий случай.
— Да, — мужчина показал рукой на юг. — Там, за перевалом. В Рузикадах есть офицер и двести солдат, а дальше, в Ламбезе, стоит целый легион.
Селевк обрел уверенность в успехе.
— Послушай, вождь, — сказал он, — я и мои товарищи сопровождаем внучку римского сенатора, очень важного и знатного человека. Наш корабль потерпел крушение, и его выбросило на берег. Мы хотим добраться до города, в котором есть римский гарнизон и какой-нибудь представитель власти.
Такфаринат понимающе кивнул, но промолчал.
— Помоги нам, — продолжал Селевк, — и тебя щедро отблагодарят. И ты, и твои воины получите много денег и богатые подарки.
Видимо, кое-кто из воинов тоже понимал латынь, ибо среди них возникло какое-то оживление.
— Хорошо, — после недолгого раздумия сказал нумидиец. — Мы поможем вам. Я выслал своих людей в дозор на побережье — проверить, не пристал ли где пиратский корабль. Сейчас я соберу их, и мы сможем отправляться в путь. Переночуем в моей деревне, недалеко отсюда, а завтра я дам вам провожатых и отправлю в Цирту. Пусть там римляне решают, что с вами делать.
— Спасибо, вождь, — с благодарностью сказал Селевк.
У него словно камень с души свалился.
Такфаринат махнул рукой своим воинам и что-то крикнул на непонятном, гортанном языке. Потом снова повернулся к Селевку.
— Где твоя женщина? — спросил он.
— Недалеко, за холмом, — ответил киликиец. — Я покажу.
Один из всадников поднял его к себе на седло, и конный отряд пустился вскачь, огибая поросший густой, зеленой травой холм.
По пути Такфаринат послал нескольких своих воинов с приказом собрать остальные разъезды в условленное место, а сам направился к дереву, под которым отдыхали спутники Селевка.
При виде бородатых всадников те в испуге вскочили на ноги, но киликиец крикнул им, чтобы они не боялись.
— Это друзья! Они помогут нам!
Подъехав ближе, вождь номадов поднял руку, приветствуя знатную римлянку. Сделал он это почтительно, но без раболепия. Корнелия улыбнулась и кивнула в ответ, все еще вопросительно поглядывая на Селевка, который спрыгнул с лошади и подошел к ней.
Киликиец быстро объяснил ситуацию, все бурно выразили свою радость. Наконец-то, кажется, их мытарства заканчиваются. Хвала богам!
— Так это Африка! — воскликнула Корнелия. — Как здорово, ведь сюда мы и плыли. А далеко отсюда до Карфагена? — обратилась она к Такфаринату.
— Далеко, — ответил тот, чуть более пристально, чем того требовали приличия, оглядывая милое личико и стройную, грациозную фигурку девушки.
Ну, впрочем, чего же ждать от варвара?
— Сколько миль? — спросил Селевк. — Нам, вообще-то, нужно в Карфаген.
— Семь-восемь дней пути, — сказал Такфаринат, неохотно отрывая взгляд от Корнелии.