— Послушай, Ванька! — В неожиданно громком голосе было радостное возбуждение. — А что, если мы его пришпилим?
И он громыхнул чем-то железным.
— Ну ты даешь! — отозвался второй. — Идея классная… Только вот Петруха нам за это не накостыляет?
— Да на кой этот дед Петрухе? Ты что — не видел, как он закипел из-за него на чурку? Не бери в голову. Они уже и позабыли о нем.
Н почувствовал, что его берут с двух сторон за руки, и открыл глаза.
— А ну, дед, помогай, а то заставим — самому придется шевелиться…
Н приподнялся — и его переложили, спиной на стойку креста. Две сильных цепких руки отвели его правую руку в сторону и прижали к перекладине.
— Вот так годится?
— Сойдет.
— Ты хоть знаешь, куда забивать?
— А чего тут знать? Удобней всего — в ладонь, но ты же видишь, какой он здоровенный. Вырвет руку. Я думаю — лучше вот здесь…
Н повернул голову. Один бандит держал его руку, прижимая ее к перекладине не только усилием, но и весом всего своего тела, у второго в руках был молоток и толстый пятидюймовый гвоздь. Ведро с гвоздями стояло рядом. Инстинктивно — прежде, чем мозг успел дать команду телу сосредоточить всю энергию в руке, — Н дернулся, пытаясь освободиться, подтянуть к себе руку, однако усилие получилось неожиданно слабым, даже жалким. Какое-то трепыхание, а не усилие.
— Но-но, не балуй! — обозлился бандит, и еще сильней придавил руку.
Собраться — и внезапным рывком…
Н не почувствовал, как гвоздь прикоснулся к коже, не почувствовал, как он прошел сквозь тело. Н услышал удар молотка — и едва уловимое ответное содрогание креста. Еще три удара — уверенных, наотмашь — видно, что привык управляться с молотком, — и руку отпустили. Боли не было. Н поглядел; гвоздь торчал из руки немного выше запястья. Точнее нельзя было разглядеть, потому что рукав ватника закрывал это место.
— Вот и молодец, дедушка. Еще потерпи маленько — и свободен.
Левую руку Н отдал покорно. Не столько потому, что теперь сопротивление было бессмысленным, сколько из-за внезапного ступора. Он видел, слышал, но воспринимал окружающее как бы со стороны. И себя видел как бы со стороны, вернее — сверху, как бы чужими глазами.
С левой рукой у бандитов получилось не так ловко. Может быть потому, что Н не сопротивлялся, а первый опыт был удачным, но они допустили небрежность, гвоздь вошел наискосок, и из раны потекла кровь.
— А, черт! — обозлился один. — Надо было прижимать сильней, тогда бы и вошло аккуратно.
— Да хрен с ним! — искренне отозвался второй. — Какая тебе разница?
— А если вытечет?
— Засохнет.
— Нет, Вань, я что-то задел.
— Ну, задел — и задел. Пошли…
Боли не было, только ощущалось тепло толчками вытекавшей крови. Рукав ватника закрывал рану, но по положению руки (она лежала не плоско, а немного в наклон) Н понял, что гвоздь пробил артерию ulnaris. Надолго меня не хватит, подумал Н. Это была констатация — без малейшего эмоционального окраса. Мысль была пустой — и потому не способной родить следующую, которая могла бы подтолкнуть к действию.
Ничего нового. Никогда не знаешь, что обнаружишь, перевернув очередную страницу. Я обнаружил чистый лист…
Тело становилось все легче; одновременно из бездонных клеточных глубин поднимался холод. Когда он поднимется к сердцу — я уже этого не почувствую. Уточним: я этого не буду знать, потому что мозг уснет раньше…
Н очнулся оттого, что кто-то тряс его за лицо, а затем (сознание уже почти прояснилось) даже шлепнул по щекам. Открыл глаза. Это был председатель. Он стоял рядом на коленях. Когда их взгляды встретились, председатель опустился на пол и перевел дух.
— Слава Богу!.. Не боись — я тебе не дам пропасть…
Он быстро снял с себя пояс, заголил, как мог, на левой руке Н ватник, но получилось не достаточно высоко. Надо было отпороть рукав.
— У тебя есть нож?
Н еле заметно качнул головой: нет.
Председатель соображал быстро.
— Прижми руку, — сказал он и чуть придавил левую ладонь Н. — Вот так.
Отпустил — и сразу громыхнул выстрел. Именно громыхнул. Звук взлетел под купол, там сфокусировался — и рухнул, многократно усиленным. Но от пола не отскочил, сразу погас.
— Давай заодно и вторую освободим.
Еще один гром.
Председатель бережно поднял обе руки Н, сняв их с обезглавленных гвоздей, и теперь уже без труда выпростал его левую руку. Сноровисто перетянул ее ремнем. Ухватил Н под мышки и усадил, прислонив спиной к штабелю досок.
— Открой глаза. Открой глаза! — Он опять легонько похлестал по щекам, и когда глаза Н открылись — попросил: — Ты только не спи! Думай про Марию, о чем хочешь думай — только не спи!..