Это была старая, наболевшая рана. Память о ней не сохранила боли, но все же потребовалось время, чтобы прежнее переживание отпустило душу. Искендер терпеливо ждал. Чтобы отвлечься, он обвел взглядом окоем. Место для храма было выбрано особенное. Если бы здесь была гора, подумал Искендер, я бы решил, что именно здесь находится вершина мира. Полюс. Острие копья. Может быть, гора действительно есть — там, внизу, под землей, а мы стоим на ее вершине…
— Не удивлюсь, если потом окажется, что этот храм стоит на узловой точке Земли, — пробормотал он. Это не было адресовано Илье. Просто мысль вслух.
— Что еще за узловая точка?
Искендеру все еще трудно было говорить, какая-то вялость вязала его язык, да и скучно разжевывать очевидное. Но и не ответить он не мог.
— Я об энергии Земли… Ее потоки движутся по своим каналам. Там, где они пересекаются, образуются узлы — точки контакта с космическими потоками. Как чакры в теле человека. Несколько самых крупных узлов известны издревле. Все они мечены. Например — Стоунхендж. Ты слышал о нем?
— Конечно.
— Возможно — здесь такое же место. Но я не могу сказать наверняка, я не чувствую таких вещей. Хотя интуиция мне подсказывает: оно здесь. Так должно быть.
— И что же из этого следует?
— Не знаю. Возможно — какие-то чудеса. Исцеления. Или просветления. Ведь мощный канал облегчает контакт с информационным полем Земли. Многие вещи, неощутимые и непостижимые в других местах, здесь должны быть доступней… — Искендер слабо улыбнулся. — Хорошее место для преодоления душевного кризиса.
Это он о себе, понял Илья. И обо мне. И о каждом человеке, которого больная душа приводила сюда за исцелением. Может быть, ему так повезет, что он именно здесь найдет то, чего ему прежде недоставало.
— Кстати, — сказал Илья, — ты так и не закончил историю с архитектурным журнальчиком. Что же в том доме было особенного?
Сверху, от невидимых отсюда ребер куполов, опять затрещала сварка. Звуки были рваные, короткие — сварщик никак не мог зацепиться за металл. Тот еще специалист. Впрочем, откуда в этом селе взяться специалисту? Каждый — мастер на все руки, а как доходит до тонкостей, с которых и начинается мастерство, сразу слышишь: мы университетов не кончали… Эти ленивые мысли подняли настроение Искендеру. Вот я был специалистом высокого класса, подумал он. Очень высокого. И что это мне дало? — спросил он себя. И с мазохистским удовольствием ответил: а ничего. Ничего. Если не считать, конечно, что именно после истории с тем домом я стал циником. Забавный поворот от перезрелого романтизма. Но сущность у обоих мировоззрений одна: оба бесплодны.
— Что особенного?.. Да ничего. В том-то и дело, что в нем не было ничего особенного. Дом был прост. И естественен. Как дерево. И глаз на нем отдыхал, как на дереве. Там нечем было любоваться, он ничем не поражал, — но он не утомлял глаз. На него можно было смотреть… пока не наполнишься. — Только теперь Искендер повернулся к Илье и посмотрел прямо в глаза. — Вот тогда оно и случилось. Я вдруг понял простую вещь… Я вдруг понял: если бы мне пришлось решать ту же архитектурную задачу — я бы так не смог. Не именно так — я другой человек, в любом случае мое решение было бы другим. Но я бы не смог создать такой дом, при взгляде на который возникала бы мысль о вечности… и Боге.
Ему было скучно говорить: когда переживание иссякло и старая боль ушла… а еще точнее: из-за того, что душа молчала (да, именно из-за этого — из-за того, что душа молчала) — точные слова давались с таким трудом. Их приходилось вытаскивать из себя, как из жидкой глины.
— Хотелось бы мне познакомиться с тем мужиком… Зачем — не могу сказать. Просто так. Просто потому, что он такой. Из другого мира. Это ведь впечатление на всю жизнь! Это — мера, ориентир… А разговаривать с ним мне было бы вовсе не обязательно: ничего нового он бы мне не сказал; я ведь и так знал все, что в нашем деле можно было узнать. Может быть — даже наверное! — я знал в архитектуре больше, чем он. Но он был творцом, а я — нет… Я сидел в приемной шефа, в том старомодном кресле, запрятанном, сколько я его помню, в серый парусиновый чехол, и повторял про себя, снова и снова, одну и ту же фразу: ты — бездарь, Искендер, ты — бездарь… Удивительно, что такая простая мысль до той минуты не посетила меня ни разу.