— Я тебе не верю, — сказал Иоахим, явно довольный. — Скажи-ка, часто ты бываешь в этом Lokal?
— Раза три в неделю. Больше нет смысла.
— Ну, и есть какой-нибудь толк? Клиентов много?
— Нет, толку не много, но я должен зарабатывать как могу.
— Это верно, мы должны иметь деньги. Он правду говорит, — сказал Лотар. Тот, чьего имени Пол не расслышал, сказал:
— Немецкий народ встанет на ноги, только если каждый будет бороться, не думая о других, сам за себя. Мы должны иметь деньги. Есть еще сигарета?
— Деньги, деньги, — сказал Полу по-английски моряк Фриц, сжимая и разжимая кулак. — У тебя есть деньги? Если есть, я их хочу!
Он захохотал во все горло.
Эрнст протянул Лотару свой серебряный портсигар. Лотар принялся внимательно разглядывать вещицу.
— Можешь взять две, — великодушно молвил Эрнст.
Каждый из парней взял по четыре. Лотар повертел свои четыре сигареты в руках, внимательно их изучив. Расстегнув пиджак, он негнущимися пальцами с трудом сунул их во внутренний карман. Затем он вновь тщательно застегнул пиджак, дернув за лацканы и разгладив их так, точно они были из котикового меха. После этого, он взял пятую сигарету и прикурил ее от Эрнстовой зажигалки. Эрнст вглядывался в глаза Лотара.
Эрнст сказал Полу:
— У Лотара такие приятные глаза. Такие искренние. Слегка грустные. Да и вообще Лотар, по-моему, очень мил. А вот моряк Фриц и его друг нравятся мне намного меньше. Иоахим, конечно, совсем лишен критического подхода к вещам, но я чувствую себя с Фрицем как-то не вполне непринужденно… — Он вытянул руку и погладил лацкан Лотарова пиджака.
— Где ты такой раздобыл? Гладкий, как котиковый мех, — сказал он, мимоходом ощупывая обеими руками плечи и грудь Лотара.
Все то время, что Эрнст поглаживал его пиджак, Лотар, отвернувшись от стола, смотрел в дальний конец зала. В поблескивающих его глазах застыло странное отсутствующее выражение.
Эрнст поднялся из-за стола и объяснил, что по ряду сложных соображений, связанных с его матерью, им с Полом пора домой. Иоахим с Вилли тоже решили уходить, на что Лотар сказал, что проедет с ними часть пути на метро, поскольку должен возвращаться к родителям. С криками и смехом они помчались по улицам, торопясь на последний поезд. Они гонялись друг за другом. Скакали. Плясали. Лотар прошелся по улице колесом.
— Совсем как Пак в шекспировском «Сне в летнюю ночь», — бросил реплику в сторону Пола Эрнст.
В поезде было почти пусто. Иоахим с Вилли принялись носиться из конца в конец вагона — Иоахим погнался за бабочкой, которая вспорхнула с обивки сиденья. Когда они набегались, Лотар вцепился обеими руками в висячие ремни, подтянулся, достав головой до потолка, и сделал сальто.
Эрнст поднялся со своего места с видом, означавшим, что к гимнастике следует относиться серьезно.
— Давай я тебе покажу, — сказал он, отпихнув Лотара в сторону.
Встав между висячими ремнями по стойке «смирно», он заученным движением положил руки на ремни и крепко ухватился за них. Хотя с лица Эрнста не сходила дружеская улыбка, было в его выражении нечто столь суровое, что все разом перестали смеяться. Тогда Иоахим сказал:
— Sei doch nicht so ernst, Ernst — «Не будь таким серьезным, Эрнст», — отчего все вновь покатились со смеху.
Очень медленно Эрнст подтянулся на ремнях и с точностью часового механизма исполнил сальто. Казалось, при этом заскрипели его руки и ноги. Взор сделался мертвенным. Меж коричневых ремней вращался желтый скелет.
Возвратившись в пять утра в резиденцию Штокманов и поднявшись к себе в комнату, Пол не стал ложиться спать, ибо сделал открытие, одновременно и огорчившее его, и польстившее его самолюбию. Оказалось, что Дневник с черновиками его стихов и заметками о застольной беседе по поводу его первого вечера у Штокманов, а также довольно яркой характеристикой «Ханни», кто-то достал из чемодана, куда он всегда его прятал, и положил под стопку рубашек в ящик комода. На этом основании он заключил, что Дневник читал Эрнст — несомненно потому, что очень интересовался стихами, которые Пол писал в доме Штокманов. Пол написал в своем Дневнике письмо — рассчитывая, что Эрнст не преминет его прочесть, — которое приводится ниже.
Дорогой Эрнст!
После ночи, проведенной в Санкт-Паули, я все еще несколько пьян, чем, вероятно, в значительной степени объясняется то, почему я не ложусь спать, а пишу тебе это письмо, которое оставляю раскрытым на своем письменном столе, где ты, несомненно, его прочтешь.