«Я не хочу спать, - сказал он. «С таким же успехом я мог бы уйти прямо сейчас и пойти к твоему отцу. Позвони и скажи ему, что я уже в пути».
«У него нет телефона. Это неразумно. Но я пришлю ему сообщение вовремя. Возможно, вы правы - в такие часы легче передвигаться по Токио. Но подождите - если вы собираетесь сейчас, я должен дать Ты это. Я знаю, что это не то, к чему ты привык, - вспоминает мой отец, - но это все, что у нас есть. Оружие трудно достать для нас, Эта ».
Она подошла к небольшому шкафчику в углу комнаты и встала перед ним на колени. Брюки облегали гладкую линию бедер и ягодиц, ограничивая тугую плоть.
Она вернулась с тяжелым пистолетом, который блестел черным маслянистым блеском. Она передала ему его вместе с двумя запасными обоймами. «Он очень тяжелый. Я не могла использовать его сама. Он был спрятан со времен оккупации. Думаю, он в хорошем состоянии. Полагаю, какой-то ЯНКИ обменял его на сигареты и пиво или девушку».
Это был старый кольт .45, 1911 года. Ник давно не стрелял из него, но он был знаком с ним. Оружие было заведомо неточным на расстоянии более пятидесяти ярдов, но в пределах этого диапазона оно могло остановить быка. Фактически, он был разработан, чтобы остановить бесчинства на Филиппинах.
Он отпустил полную обойму и проверил предохранительные устройства, затем перекинул патроны на подушку кровати. Они лежали толстые, тупые и смертоносные, медь переливалась на свету. Ник проверил пружины магазина во всех зажимах. Они подойдут. Точно так же, как и старый 45-й калибр - конечно, это была не Вильгельмина, но и другого пистолета не было. И он мог бы покончить со стилетом «Хьюго», который прижимался к его правой руке в замшевых пружинных ножнах, но этого не было. Ему пришлось использовать подручные средства. Он засунул кольт за пояс и застегнул поверх него плащ. Он вздулся, но не слишком сильно.
Тонака внимательно наблюдала за ним. Он почувствовал ее одобрение в ее темных глазах. На самом деле девушка была настроена более оптимистично. Она знала профессионала, когда видела его.
Она протянула ему небольшой кожаный брелок для ключей. «На стоянке позади универмага San-ai стоит Datsun. Вы его знаете?»
"Я знаю это." Это было трубчатое здание недалеко от Гиндзы, похожее на массивную ракету на своей площадке.
«Хорошо. Вот номер лицензии». Она протянула ему листок бумаги. «За машиной можно следить. Я так не думаю, но может быть. Тебе просто нужно воспользоваться этим шансом. Ты знаешь, как выбраться в район Санья?»
«Думаю, да. Езжайте по автостраде до Шава Дори, затем съезжайте и пройдите до бейсбольного стадиона. Срезайте прямо на Мэйдзи Дори, и это должно привести меня куда-нибудь к мосту Намидабаши. Верно?»
Она подошла к нему ближе. "Совершенно верно.
Ты хорошо знаешь Токио ".
«Не так хорошо, как следовало бы, но я могу разобрать. Это как Нью-Йорк - они все сносят и строят заново».
Тонака был теперь ближе, почти касаясь его. Ее улыбка была грустной. «Не в районе Санья - это все еще трущобы. Вам, вероятно, придется оставить машину возле моста и зайти внутрь. Улиц не так много».
"Я знаю." Он видел трущобы по всему миру. Видел их и нюхал - навоз, гадость и человеческий мусор. Собаки, которые ели собственные экскременты. Младенцы, у которых никогда не будет шанса, и старики, ожидающие смерти без достоинства. Кунидзо Мату, который был Эта, Буракумин, должен очень сильно относиться к своему народу, чтобы вернуться в такое место, как Санья, чтобы умереть.
Она была в его руках. Она прижалась своим стройным телом к его большому твердому телу. Он был удивлен, увидев слезы, блестящие в длинных миндалевидных глазах.
«Тогда иди», - сказала она ему. «Бог с тобой. Я сделал все, что мог, во всех деталях повиновался моему благородному отцу. Вы передадите ему мое — моё почтение?»
Ник нежно обнимал ее. Она дрожала, и от ее волос чувствовался легкий запах сандалового дерева.
"Только ваше почтение? Не вашу любовь?"
Она не смотрела на него. Она покачала головой. «Нет. Так же, как я говорю. Но не думай об этом - это между моим отцом и мной. Ты и я - мы разные». Она немного отодвинулась от него. «У меня есть обещание, Ник. Я надеюсь, что ты заставишь меня сделать это».
"Я сделаю."
Он поцеловал ее. Ее рот был ароматным, мягким, влажным и податливым, как бутон розы. Как он и подозревал, на ней не было бюстгальтера, и он почувствовал, как ее груди прижимаются к себе. На мгновение они слились плечом к колену, и ее дрожь усилилась, а дыхание стало грубым. Затем она оттолкнула его. «Нет! Нельзя. Вот и все - проходите, я покажу вам, как покинуть это место. Не трудитесь запоминать это - вы не вернетесь сюда».