И его улыбка в этот день Пятидесятницы кажется все более странной, настораживает.
Трудно представить, что она была когда-то просто горой. Гора превратилась в каменоломню Польваччо. Оттуда взяли глыбу мрамора и доставили мужчине с суровым лицом, отмеченным дракой с завистливым коллегой. Человек, верный своим убеждениям, взялся за камень, чтобы высвободить скульптуру, которая в нем уже существовала. Так появилась женщина немыслимой красоты, склонившаяся над сыном — он распростерся в смертном сне у нее на коленях. Один человек, одно долото, один молот и шлифовальный камень. Так мало нужно, чтобы произвести на свет величайший шедевр итальянского Возрождения. Прекраснейшая статуя всех времен, что просто таилась в глыбе мрамора. Потом Микеланджело Буонарроти долго искал, старался изо всех сил, но больше ни в какой глыбе мрамора ничего подобного не обнаружил. Его последующие Пьеты похожи на черновые варианты первой.
Ласло все еще смотрит на «Пьету» в темноте базилики. Сегодня он хорошо одет — повод важный. Волосы до плеч приглажены, бородка причесана. Надо сказать, галстук-бабочка придает ему какой-то восторженный вид, он немного похож на поэта. Но он совсем не поэт. Он в Риме всего несколько дней. Несколько раз пытался добиться аудиенции у папы, но встретил со стороны Павла VI необъяснимую глухоту. Ласло хочет поделиться с понтификом важной информацией: он — воскресший Христос. Какой папа, достойный носить это имя, не мечтает услышать такое известие?
Он делает жест, который одни свидетели называют быстрым и внезапным, другие, наоборот, размеренно-неторопливым. Он достает из кармана кайло. Потом с криком: «lo sono il Cristo!» — бросается на статую, которая улыбается зрителям четыреста семьдесят три года подряд, скульптурную группу немыслимой красоты, и наносит ей пятнадцать ударов. Пятнадцать ударов, то есть проходит довольно долгое время, прежде чем ошеломленным свидетелям удается его обезвредить, и для этого нужно как минимум семь человек. «Пьета» Микеланджело теряет руку, нос, веко и получает множество сколов. Немногие в толпе нашли в себе силы броситься на преступника. Зато некоторые сообразили подобрать фрагменты пострадавшей статуи и унести домой. Кто-то потом одумался и прислал их назад, но большинство — нет.
Ласло Тот будет признан невменяемым и не понесет наказания, его экстрадируют, продержав два года в итальянской больнице. Дело закроют, во всяком случае для широкой публики. Но эксперты по-прежнему задаются вопросом: если человек принимает себя за Христа, то при чем тут нападение на «Пьету»? Папа проигнорировал Ласло, последний мог затаить на него обиду. Но мраморная Дева и ее мертвый сын не сделали ему ничего. Если, конечно, не считать, что перед нами творение абсолютного гения, стоящего гораздо ближе к Богу, чем когда-либо встанет Ласло Тот. Если только он не почувствовал эту нечестную конкуренцию, доказательство своего самозванства — ведь кто должен быть ближе к Богу, как не его собственный сын? — и не захотел уничтожить его.
Здесь начинается часть истории, неизвестная широкой публике. Внимание к делу постепенно ослабевает, — в конце концов, жертва сделана из камня, что тратить жизнь на чтение отчета о расследовании, особенно когда несколько высокопоставленных людей в Ватикане позвонили нескольким высокопоставленным людям в полиции и сказали, что некоторые страницы данного отчета совершенно не представляют интереса. Страницы, где говорится, что Ласло Тот не прибыл в Италию накануне, а находился в стране десять месяцев. И что он долго ездил по северу страны и посетил множество церквей вокруг Турина. Если приглядеться к маршруту его передвижений, становится понятно, что он ездил вокруг Сакры Сан-Микеле. Он как будто искал что-то, чье точное местонахождение было ему неизвестно. Как будто он тоже слышал о ней, о статуе, что вызывает такое смятение у всех, кто ее видит.
«Ватиканскую Пьету» полностью очистили и восстановили, сегодня надо ползать по ней с лупой, чтобы увидеть склейки. Теперь из-за венгерского геолога ею любуются только через бронированное стекло. Драма стала частью истории. Но наиболее осведомленные подозревают, что первоначальной целью преступника была не она. Что в своей попытке устранить все, что конкурирует с его притязаниями на божественный статус, Ласло Тот хотел расправиться с «Пьетой» Виталиани. И, не найдя ее, взялся за Микеланджело. За неимением лучшего.