Я кусал губы, боясь опоздать.
— Спасибо.
— Что ты намерен делать? Работа у Альберто — пустая трата времени.
— Я не знаю. Мне здесь хорошо.
Дон Ансельмо улыбнулся, затем огляделся по сторонам.
— Да, полагаю, что здесь воистину хорошо. Всевышний уготовил место для каждого, не правда ли? И если твое место здесь, мне ли полагать иное?
К счастью, дон Ансельмо вместе со своими метафизическими раздумьями отправился в сторону деревни, а я нырнул в лес. Но направился не к западу, в сторону кладбища, а восточнее. Я прошел вдоль дальних полей Орсини, ближайших к деревне, где земля была самой скудной, затем двинулся по тропе, ведущей в лес. Дуб висельников отмечал пересечение двух больших троп и обычно служил отправной точкой для охотничьей облавы. Его длинные прямые ветви на нужной высоте действительно идеально подходили для повешения, хотя, на памяти жителей деревни, никто их для этого не использовал. Я явился на час раньше, привалился к стволу и открыл глаза через час, когда Виола коснулась моего плеча. Она смотрела на меня с ухмылкой и показывала на струйку слюны, текущую из моего открытого рта.
— Совершенно отталкивающее зрелище, — заметила она.
— Не строй из себя маркизу. Я уверен, ты сама храпишь по ночам. Ты никогда не найдешь мужа или того, кто согласится с тобой спать.
— И отлично, потому что я не ищу ни того, ни другого. Твое плохое настроение прошло? У меня есть для тебя подарок.
— Подарок? Мне?
Она нырнула прямо в лес, как и всегда, не заботясь о дорожках. Деревья, должно быть, как-то условились друг с другом, потому что позволили мне следовать за ней. Лето здесь еще держалось, цеплялось за ветки, залипало в смоле, стекавшей со стволов крупными янтарными каплями. Через десять минут небо снова появилось над головой. Мы вышли на поляну.
— Подожди меня тут, — сказала Виола. — А подарок связан с тем, что мы с тобой космические близнецы и приближается наш день рождения. Шестнадцать лет — это важно. — Она говорила, отступая к краю поляны. — Помни: главное — не двигаться.
Она исчезла, поглощенная деревьями. Прошла минута, затем пять. Я уже начал опасаться, что она бросила меня в лесу (чтобы посмотреть, например, смогу ли я найти дорогу назад), но тут раздался хруст ветвей. И вот из зарослей возникла она.
Я всего дважды в жизни терял сознание, и оба раза из-за Виолы.
Впервые, когда она вышла из семейного склепа и я принял ее за покойницу.
Во второй раз, когда она на мой день рождения обернулась медведицей.
Медведица была огромной. Даже для человека нормального роста. Шествуя на четырех лапах, она внушала ужас. Увидев меня, она остановилась, понюхала воздух и встала на дыбы. Почти три метра коричневой шерсти и мускулатуры, а на плечах платье Виолы, расползшееся в момент превращения. Несколько долгих секунд мы смотрели друг на друга, Виола не выглядела враждебной. Потом она зевнула, раскрыв огромные желтые клыки, и тут я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, надо мной склонилась Виола в своем обычном облике.
— В жизни не видела, чтобы кто-то так часто падал в обморок. Впрочем, до встречи с тобой я вообще не видела, чтобы люди падали в обморок.
Она дала мне руку и помогла подняться. Меня всего колотило.
— Я не думала, что ты такой легковерный, — продолжала она.
Я смотрел на нее дикими глазами. Она дала мне пощечину.
— Эй! Ты же не собираешься снова шлепнуться в обморок? Неужели ты веришь, что я действительно превращаюсь в медведицу?
Платье на ней было совершенно целым. Разум начинал брать верх. До меня стало доходить, что тут какой-то трюк, но какой именно — непонятно.
— Пошли. Ступай тихонько.
На этот раз она взяла меня за руку и повела в лес. Мой глаз теперь натренировался, и я различал примятые кусты и сломанные ветки. Земля резко пошла под уклон и вдруг поднялась к устью пещеры, окруженной плотным сосняком. Несколько деревьев упали, образовав что-то вроде стены из бревен. В ноздри ударил резкий мускусный запах. У входа в пещеру стояла медведица в разорванном платье и чесалась. При нашем приближении она остановилась и снова поднялась на задние лапы. Виола бросила мою руку, кинулась к ней и уткнулась лицом в живот. Медведица подняла пасть к небу и зарычала. Земля у меня под ногами содрогнулась.
Восемьдесят два года. Все согласятся, что я прожил долгую жизнь. Мой изумительно прекрасный путь пролегал сквозь искусство, мировые столицы, музыку. Но и близко ничто не сравнилось бы с видом этой залитой солнцем девушки в лапах медведицы. Вся Виола была в этом миге.