— Знакомься, это Бьянка. Бьянка, иди поздоровайся с Мимо.
Медведица рухнула на передние лапы. Виола ткнула плечом в ее мощный круп, направив в мою сторону, а сама обошла ее и встала возле меня. Медведица потянулась носом к моему лицу, обнюхала и лизнула щеку. Потом она вернулась ко входу в пещеру и там перекатилась на спину, подставив живот солнечному лучу.
— Сядь, ты весь белый.
Наконец Виола рассказала мне всю историю. В восемь лет, гуляя по лесу, она услышала пронзительный плач. В этой самой пещере она нашла медвежонка, девочку. Неделю назад один охотник убил медведицу, наверняка это была ее мать. Рядом с Бьянкой лежал ее брат-близнец, умерший от голода.
— У медведей часто рождаются двойни, — объяснила Виола. — Вот удивятся Эммануэле и Витторио, если мы им расскажем. Но мы не расскажем. Этого не узнает никто и никогда.
Виола бросилась читать о стопоходящих все, что нашла в отцовской библиотеке. Она кормила и растила Бьянку и даже дважды за ночь сбегала из дома, чтобы убедиться, что с медвежонком все в порядке. Она утешала ее, смеялась над ее неуклюжими прыжками, потом украла у матери таблетки и лечила от какой-то лихорадки, на самом деле так и не узнав, от чего эти таблетки помогают. Каким-то чудом Бьянка выжила.
— Когда она была совсем маленькая, я нянчилась с ней и для забавы наряжала в свои старые платья. Она была моим единственным другом.
С годами Виола пыталась дистанцироваться. Если дикое животное привыкнет проводить много времени с человеком, то будет в опасности. Медведица не научится опасаться людей, не сумеет самостоятельно охотиться. Бьянке было уже восемь лет, и Виола старалась навещать ее не чаще двух-трех раз в год. В один из таких приходов в лес, тремя зимами ранее, и родилась легенда. Виола весь день играла с Бьянкой. Она нашла на дне ее берлоги одно из старых рваных платьев и надела на медведицу, чтобы посмотреть, насколько та выросла. Бьянка выглядела ужасно смешно. Виола отправилась искать круглые камни, чтобы сделать ей ожерелье, и наткнулась на охотников, один из них пытался ее поймать. Виола бросилась наутек, ни о чем не думая, и прибежала к Бьянке.
— И твоя медведица его… его…
— Она не моя медведица. Да, Бьянка убила его. И знаешь что? Я считаю, что это ничего не значит. Таков закон природы. Хищник проник на чужую территорию. Он не должен был этого делать.
На медведице даже платье было совсем другое, не как у Виолы, но охотники ничего не заметили. И я тоже дал себя провести, поддался иллюзии. Как на любом представлении фокусника, мы смотрели просто не туда.
Потом Виола приложила палец к губам, и мы молча смотрели на медведицу. Бьянка лежала с полузакрытыми глазами и посапывала. Когда горизонт порозовел, она потянулась и сунула черную морду в струю ветра. Виола подошла к ней, обвила руками ее шею — рук не хватило — и что-то прошептала на ухо. Бьянка заурчала и переваливаясь ушла сквозь деревья.
— Похоже, у нее появился кавалер, — вздохнула Виола. — Она все меньше и меньше слушает мои советы. Значит, я была хорошей матерью.
— Виола…
— Да.
— Я никогда не встречал таких, как ты.
— Спасибо, Мимо. Я тоже никогда не встречала таких, как ты.
Я откашлялся.
— Я очень тебя люблю.
— Я тоже очень тебя люблю. Я знаю, что ты пытаешься мне сказать.
Она взяла мою руку и положила ее себе на сердце, только чуть-чуть прикрытое плотью и трогательное, как холмы Тосканы.
— Мы космические близнецы. То, что связывает нас, уникально, зачем все усложнять? Меня ни в малейшей степени не интересует то, к чему обычно ведет такой разговор. Ты видел, как глупеет Витторио, когда Анна входит в комнату? Ты видел, как он пялится, когда она теребит тесемки своего корсажа? Конечно, это дело наверняка приятное, раз оно настолько оболванивает людей. Но я как раз совершенно не хочу глупеть. Мне еще многое надо совершить. И тебе тоже. Нас ждет великая судьба. Знаешь, почему я познакомила тебя с Бьянкой?
— Потому что у меня день рождения.
Она засмеялась своим неповторимым, редким смехом, запрокинув голову и слегка разведя руки, как будто собиралась взять верхнее «до».
— Нет, Мимо. Я хотела показать тебе, что нет никаких границ. Ни наверху, ни внизу. Ни больших, ни маленьких. Любая граница — фикция. Кто это понял, тот обязательно мешает тем, кто выдумывает эти границы, и еще больше тем, кто в них верит, то есть почти всем. Я знаю, что обо мне говорят в деревне. Я знаю, что даже родные считают меня странной. Мне плевать. Ты поймешь, что идешь по правильному пути, Мимо, когда все будут говорить тебе обратное.
— Но мне хочется нравиться людям.