— Маркиз придет завтра утром.
— Завтра утром? Но будет поздно! Альберто может явиться раньше!
— Мимо, чтобы просто поговорить с ним, нам пришлось уламывать половину прислуги. Они думали, что мы хотим учинить еще одну революцию! Когда в дверь постучали, сын даже вышел с винтовкой. Мы им сказали, что в мастерской их ждет очень ценный подарок, но у маркиза гости. Он придет завтра утром.
Я не спал всю ночь, несмотря на усталость. С самого рассвета на ногах, я всматривался в горизонт. Воздух был прозрачным, почти стеклянным. Солнце взошло, поднимая с земли легкий пар, который тут же рассеивался порывом мистраля. День будет ветреным.
Что-то маленькое сверкнуло на горизонте, исчезло в изгибе дороге и снова приблизилось в золотом мерцании. Эммануэле. Десять минут спустя он остановился передо мной, хватая ртом воздух. Он лихорадочно тыкал пальцем в сторону деревни, гримасничал, изображал руль, потом топал на месте, вращал плечами, опять гримаса, опять руль. Я побежал будить Абзаца, тот обменялся с братом несколькими словами.
— Эммануэле говорит, что Альберто на машине. Он остановился на деревенской площади, чтобы похвастаться перед всеми.
Мы стали в три пары глаз высматривать появление облака пыли — этот деревенский телеграф был особенностью Пьетра-дАльба. Длинная дорога, тянувшаяся по плато с севера на юг и пересекавшая под прямым углом ту, что вела к вилле Орсини с одной стороны и к кладбищу с другой, давала много информации тем, кто умел ее считывать. Утренняя пыль говорила о рабочих, идущих в поле. Высота пыльного столба указывала на скорость и, следовательно, на социальный статус человека, который вздымал эту пыль. Около десяти часов появилось сообщение, которого все опасались. Длинный коричневый шлейф, спускавшийся от деревни, рос и не успевал опадать. Автомобиль.
Дядя затормозил возле фермы. Он вышел из ярко-красной машины — не той, что была у покойной мамули. Он закрыл дверцу и похлопал ладонью по капоту:
— «Ансальдо» четвертой модели, четыре цилиндра в ряд, с верхним расположением распредвала. Прямо с завода, где еще два года назад собирали двигатели для самолетов. Прямо летает, разве что крыльев нет! — Он снова похлопал по блестящей краске, потом помрачнел: — Чтоб не смели тронуть своими грязными пальцами мой капот, ясно? Если хорошо попросите, покатаю.
Шикарный костюм, несмотря на все усилия портного, не мог придать ему респектабельности. Заложив большие пальцы в жилетку, дядя, насвистывая, вошел в кухню, достал старый кофейник и поставил его на огонь. Абзац куда-то исчез. Я хотел что-то сказать Альберто, удержать его, но понял, что сказать мне нечего, даже ради спасения собственной шкуры.
— Что за бардак? — воскликнул он, оглядываясь вокруг. — Я тут все поменяю. У меня теперь квартира в Генуе, там все по-другому. Я ее снимаю, люди довольны, зовут меня синьор Суссо, всё там покрасили заново. И тут так будет. Хорошо хоть не спалили дом, пока меня не было.
С чашкой в руках он направился в мастерскую. Я укрыл медведицу старым брезентом, будто бы случайно брошенным на каррарский блок. Дядя замер как вкопанный.
— Сними брезент.
— Да он пыльный, и вообще…
— Сними брезент.
Я обреченно сдернул ткань. Дядя со свистом втянул воздух. Он обошел медведя, изучил его со всех сторон, покачал головой.
— Pezzo di merda… После всего, что я для тебя сделал. Подобрал тебя, кормил… Стоило отвернуться, как ты… — Тут он начал кричать: — Ты кем себя возомнил, а? Думаешь, ты круче меня, да? Я покажу тебе, кто круче.
Он схватил молоток и бросился на скульптуру. Стыдно сказать, но я не преградил ему путь, не защитил ее. В ярости дядя промахнулся и стукнул не по медведице, а по цоколю — отлетел осколок. Он снова поднял молот.
— Синьор Суссо!
Дядя остолбенел, увидев на пороге маркиза. Его сопровождали Виола и молодой человек в сутане, в котором я узнал младшего из братьев — Франческо. За ними следовал мужчина постарше, тоже в черной сутане, но с фиолетовым поясом. Дядя опомнился, выпустил из рук молот и замер в поклоне.
— Ваша светлость, падре…
— Ваше превосходительство, — поправил маркиз негромко, обернувшись к человеку с поясом. — Монсеньор Пачелли обрадовал нас своим визитом в эти выходные вместе с Франческо, одним из наставников которого он является. Это честь для семейства Орсини.
— Это честь для меня — учить столь многообещающего студента, — ответил епископ, дружески похлопав Франческо по плечу.