Ужин предоставил мне новую возможность увидеть ее мужа — avvocato Ринальдо Кампана. Он только что вернулся из Соединенных Штатов и теперь в подробностях расписывал свои тамошние знакомства с памятным мне сочетанием шарма и самодовольства, разве что шарм как-то потускнел. Кампана обрюзг и по-настоящему оживлялся, только когда речь шла о деньгах. Он с прежней беспечностью сыпал именами: «Чарли то, Чарли се», а когда его спрашивали, кто такой этот Чарли, он с нарочитым удивлением отвечал: «Разумеется, Чаплин!» На ужине присутствовали еще двое гостей, оба в черных рубашках, а также Стефано и Франческо, которые специально приехали из Рима. Сидевший во главе стола маркиз старался есть достойно, а мы — не замечать, что пища падает изо рта и пачкает одежду того, кто некогда вешал соперников на апельсиновых деревьях.
Все гости пришли парами, естественно за исключением Франческо. Женщины были элегантны, накрашены, и я несколько раз замечал, что Виола посматривает на них и сразу поправляет позу. Один из мужчин в черной рубашке — его звали Луиджи Фредди — поначалу восторгался планами Кампаны. Он считал, что Италия могла бы вдохновиться примером американского кинематографа, использовать его коммерческие методы для прославления нового, фашистского человека, избегая излишеств советской пропаганды. При всех этих вывертах он как будто и правда любил кино и вспоминал сцены из фильмов, которых я не видел. Кампана, рассеянно слушая его, заверил, что открыт для любого проекта, лишь бы тот приносил деньги.
— Ведь электричество сюда провел вовсе не фашизм! — многозначительно заметил он.
Стефано и Фредди оскорбленно переглянулись. Очень быстро последний снова ударился в прекраснодушные мечты о создании целого итальянского города, посвященного кино.
Я слушал, не вступая в разговор; наверное, за годы общения научился у Франческо, который сидел напротив и вел себя также, иногда понимающе улыбался мне и деликатно промакивал губы уголком салфетки, отпив вина. Стефано, как всегда, закладывал за троих и не забывал доливать мне. Виола с удивлением смотрела, как я пью, потом чуть заметно пожала плечами. Зато, когда говорил Луиджи Фредди, с непривычной мне смелостью смешивая искусство и политику, она ежилась и, казалось, собиралась что-то сказать. Должно быть, он тоже заметил это, потому что вскоре после десерта повернулся к ней и спросил:
— А вы что обо всем этом думаете, синьора?
Кампана положил руку на руку Виолы:
— Где твои манеры, дорогой Луиджи? Наших жен не интересует политика. Зачем утомлять их нашими дискуссиями?
— Точно, — вступил Стефано. — Пошли в гостиную, выпьем по последней или по сколько влезет. Мне тут подарили сигары, которые, как говорят, скручивали для самого дуче! А дамы пусть обсуждают то, что их интересует.
Мужчины двинулись к двери, ведущей в соседнюю гостиную. Франческо заявил, что отправляется спать.
— Ты идешь, Гулливер? — крикнул Стефано.
Прежде чем присоединиться к остальным, я бросил последний взгляд на Виолу — она приветливо улыбнулась мне. Слуга закрыл за нами дверь в тот миг, когда жена Фредди, рыжая худышка, наклонилась к Виоле с вопросом:
— Тафта на вашем платье восхитительна. Где вы такую нашли?
В гостиной Стефано облегченно выдохнул и расстегнул ворот рубашки, затем брюки. Он развалился в кресле, его примеру последовал Фредди, который пил меньше, и другой сквадрист, открывавший рот, только чтобы согласиться с тем, кто говорил последним. Кампана прислонился к буфету маркетри, где выстроились в ожидании ликеры, и задумчиво затянулся сигарой, которую раскурил для него слуга.
Хлебнув полстакана виски, Стефано насмешливо оглядел небольшую компанию.
— А если начистоту, все эти истории про кино, они же в основном чтобы пощупать свежего мяска, нет?
Луиджи Фредди неодобрительно сдвинул брови, Кампана ухмыльнулся:
— Не стоит так думать. Я хорошо знал Родольфо при жизни и…
— Родольфо? — прервал его Стефано.
— О да, извини. Рудольф, поскольку он так себя называл. «Рудольф Валентино» и правда звучит гораздо мужественней, чем Родольфо ди Валентина. Словом, когда Рудольф в первый раз женился, невеста заперла его на всю брачную ночь в другом номере отеля. Оказалось, она предпочитала женщин.
— У меня бы она полюбила мужчин как миленькая.
— Сомневаюсь, — иронически пробормотал Кампана.
Стефано тут же насупился и вскочил, опрокинув недопитый бокал.
— Что ты хотел этим сказать?
— Ничего. Просто если уж Валентино ничего не добился…