Правда, в последнее время — а если точно, то в последние года два, — Дэнни видел прошлое очень редко. Чем старше он становился, тем короче были его видения и тем реже они приходили. Словно вместе с тем, как ускользала его юность, терялась и невероятная способность, которая делала его хоть чуточку, но отличным от других людей. Теперь он все больше и больше становился похожим на обычного, заурядного взрослого. И это Дэнни не могло не удручать.
А может быть, виной всему работа, — думал он.
Дэнни работал в маленькой газетёнке «Нью-Йорк Ньюз», которая за почти сорок лет своего существования ничего толком добиться и не смогла. Он торчал в офисе с шести вечера до трёх утра и выезжал на ночные происшествия. Это отнимало слишком много сил. Каждый раз, когда Дэнни возвращался домой, то падал лицом в подушку и засыпал крепким сном вплоть до того момента, пока ему не приходилось подыматься на работу снова.
Я не успеваю думать о настоящем, о каком прошлом вообще может идти речь… — порой сетовал Дэнни.
Но все же он очень любил газеты. С ними он работал всегда. Сначала в школе, потом в университете. Он мечтал быть редактором, но понимал, что им так просто не стать — на первых порах все равно придётся бегать в качестве репортера, пишущего для колонки с последней страницы.
Дэнни учился в Принстоне, но окончить его не смог. Америка вступила в войну, и ему, как воздух, нужно было идти на фронт. Вызвался добровольцем, повоевал, едва выжил и решил, что к черту нужна эта проклятая война. После неё Дэнни был в глубокой депрессии и несколько месяцев прожигал страховые выплаты за ранения.
Мама, конечно, была шокирована и долго корила Дэнни за его простреленную ногу, будто он сам пустил себе пулю в бедро. Но, когда он снова начал ходить и даже бегать, успокоилась и стала считать своего сына героем. Сам Дэнни себя таковым не считал. Ему просто хотелось забыть войну, как страшный сон, и продолжить жить так, как он жил раньше. Увы, как раньше уже не получалось, потому что сам он уже был совсем другим человеком.
После того, как Дэнни относительно пришел в себя, он устроился в газету. Ему выделили небольшой участок города, и он стал выезжать на любые ночные происшествия, которые там происходили. Всегда быть в центре событий — вот что было его главной задачей. А событий случалось достаточно, особенно после введения «Сухого закона». В основном, это были уличные драки, мелкие преступления, кражи, но иногда могло выпасть что-то действительно стоящее.
Сегодняшний вечер как раз преподнес то, что можно было назвать стоящим: в гостинице «Четыре сезона» застрелился какой-то турист.
Наконец-то я напишу что-то серьезное! — радостно думал Дэнни, рассекая широкие улицы Нью-Йорка. Концы его оранжевого шарфа разлетались в разные стороны и беспардонно хлестали прохожих.
Пятая авеню была оживлена даже в этот поздний час. Разной высоты дома ровно стояли вдоль дороги и с холодным каменным спокойствием взирали на происходящее. На дорогах вереницами застыли автомобили; раздраженные водители сигналили, но ускорить движение таким способом не могли. Прохожие спешили, вероятно, по домам, но не могли не обратить внимания на здание гостиницы, перед дверями которого уже выстроились баррикадой полицейские машины. Дэнни бросился прямо к этой баррикаде, но его перехватили.
— Мистер Готтфрид, вы, как всегда, подоспели вовремя, — устало сказал полицейский детектив.
— Мистер Хейл. — Молодой репортёр поприветствовал мужчину кивком. — Есть подробности? Что это было? Самоубийство или все-таки нет? Вы не против, если я пройду?
— Конечно же, против. Вы там совсем ни к чему.
— Понял, — ответил Дэнни, отойдя в сторону.
Сдаваться так просто он не собирался. Ему нужно было сфотографировать место происшествия — не зря же он тащил с собой фотоаппарат, который, надо заметить, был не очень-то легким. Через главный вход его теперь вряд ли пропустят. Второй способ проникнуть в гостиницу — через служебный вход. Детектив приказал своим людям ступать на второй этаж, и эта информация Дэнни очень порадовала. Теперь он знал, на каком этаже произошла трагедия, а найти номер уже будет несложно — полицейские наверняка будут голосить на весь этаж.
Дэнни скользнул за угол гостиницы и побрел вдоль стены, украшенной лепниной. Полицейских у служебного входа не оказалось, однако там стоял один из официантов, который с задумчивым видом выпускал изо рта серый дым. Дэнни хотел прокрасться мимо него, но эта затея не увенчалась успехом.
— Простите, сэр, но вам туда нельзя, — грубо сказал официант, приблизившись к входу и загородив его собой.