Темнота.
Изображение первых дней в Стамбуле. Вот она бродит по рынку специй. Покупает каштаны у торговца возле Галатского моста. Пьёт чай с Малахаем. Их поцелуй на острове.
Малахай.
Кромешная тьма. Боль. Отчаяние.
Ава крепче сжала руку Малахая, с трудом ловя воздух, когда замелькали новые картинки.
Двое темноволосых детей. Девочка с золотыми глазами смеётся из-за кружащих вокруг неё бабочек. Мальчик глядит на неё глазами своего отца. Чернильно-чёрный ягуар обвил детей, защищая их, а позади прошли волк и тигр. Тигр наклонился к девочке, разинув пасть. У Авы бешено забилось сердце, но огромный зверь нежно сомкнул челюсти на затылке малышки, и та с улыбкой погладила его по щеке. Картинка исчезла, в небе появился большой круг, похожий на солнце, переплетённый золотом и серебром. Он поднимался всё выше и выше, пока солнце не превратилось в звёзды, и миллионы рассеянных точек света усеяли небеса, танцуя в унисон с нарастающей песней.
Темнота.
Ава почувствовала объятия Малахая. Услышала шёпот Ярона в своём сознании. Не на древнем языке, а на английском.
«Я показал тебе, что было. Что будет. И что может быть. Не бойся темноты».
Наконец взгляд сфокусировался на встревоженном Малахае. Учитывая, что он сидел в кресле и держал её на своих коленях, вероятно, у неё подкосились колени.
― Ава?
На краткий миг она лишилась дара речи, увидев взгляд мальчика в глазах своего мужчины. Протянув руку, Ава убрала тёмные волосы, упавшие ему на лицо.
― Я не буду бояться темноты, ― прошептала она.
Повернув голову, Ава вновь посмотрела на Ярона, но сияние померкло, и падший выглядел как человек, хотя и не менее пугающе.
― Кто ты?
― Ты задаёшь неправильный вопрос, дитя.
― Тогда, кто я?
Усиленно моргая, она выпрямилась, пытаясь подавить накативший приступ тошноты. Инстинктивный страх гудел в крови.
― Вопрос получше, но я уже на него ответил.
― Нет, не ответили.
Ава нахмурилась, заметив, как уголки губ ангела слегка изогнулись.
― Верно. Я открыл лишь то, что хотел.
― Я не понимаю.
― Со временем поймёшь ― Он пожал плечами. ― Или нет. Попытайся понять, ведь в твоей песне заключено больше судеб, а не только собственная.
Ава встала, дрожа от гнева.
― Тогда, почему бы тебе не рассказать мне больше? Кто я?
Она почувствовала, как Малахай встал позади неё, успокаивающе погладил плечо.
― Ава.
― Я не боюсь тебя, доктор Сэдик. Или Ярон. Или как там тебя.
Ангел выглядел удивлённым.
― А следовало. Так обычно поступают более мудрые.
Малахай зарычал и попытался закрыть Аву от Ярона. Но она сама вышла вперёд.
― Ава, прекрати...
― Если бы я хотел её смерти, писец, она бы уже умерла, ― перебил Ярон более звучным голосом, и его лицо снова начало светиться. ― Желай я причинить вред, Ава бы уже не дышала. Она была бы стёрта с лица Земли и из твоей памяти, словно её никогда не существовало.
― Это невозможно, ― пробормотал Малахай, притягивая любимую в свои объятия.
― Вполне, ― прошептал Ярон. ― Никогда не недооценивай мой народ, писец. Она выбрала тебя, верно. Но я не уверен, что задача тебе по силе. С какой тьмой ты на самом деле сражаешься?
Ава почувствовала, как Малахай вытащил из-за спины один из кинжалов. Метал блеснул в лучах солнца, когда он выставил клинок между ней и Яроном.
― Я сражался со злом, как когда-то раньше ты.
В мгновение ока ангел возвысился над ними. Ава задрожала, но Малахай стоял твердо, ни разу не вздрогнув. Рука крепко сжимала кинжал.
Голос Ярона прокатился над ними подобно волне:
― Тебе не доводилось сражаться с подобными мне. Если встретишься с тьмой, то будешь сокрушён. ― Взгляд падшего скользнул вниз, к Аве. ― Теперь она знает возможный исход. Защищай свою женщину, писец. Увези из этого города. Стамбул больше не входит в мои владения. Другие стремятся отнять её у тебя. Они не проявят милосердия. Даже сейчас твои братья сражаются с детьми не моей крови, и у одного из них небесный клинок.
Ярон прошептал что-то на древнем языке, и покрывавшие тело письмена, более замысловатые и красивые, чем таласемы Малахая, засияли полированным золотом. Ава зажмурилась. Когда она открыла глаза, ангел исчез.
― Надо убираться отсюда, ― прошипел Малахай, оттаскивая её от угасающей золотой вспышки.
― Куда он ушёл?
― Не знаю. Плевать. Нам нужно уходить, Ава. Немедленно.
Выбегая в приёмную, Ава услышала их. Не крики, а отзвуки мрачных дум коснулись её сознания. Злобный шёпот призыва к насилию и жажда крови. Она побежала за Малахаем, но на миг замерла, увидев кровь.