— Две ампулы. Мы точно не знаем, подействует ли это лекарство в полной мере на маге Земли… — ответил лекарь и после недолгой паузы добавил: — В крайнем случае можно будет использовать негативный айпейрон, но это антигуманно.
— Посмотрим по обстоятельствам, — сказал Адрио. — Вы можете отключить подачу теплого воздуха и забрать тепло из стен камеры и воздуха?
«Чувство холода делает человека тревожным, возможно, это заставит его заговорить», — размышлял Адрио.
Спустя сорок минут после проделанной процедуры глава стражи зашел в камеру, сел на стул напротив мага Земли и начал на него смотреть, не сводя глаз. Коротко стриженный брюнет с щетиной, под густыми бровями карие глаза, немного смуглый, широкая челюсть. Одет в уже серую рубашку, под которой виднеется золотая цепь, черные штаны, а сверху черный кафтан с широким поясом. На одной руке татуировка в виде двух звезд, на другой — та же звезда, но перечеркнута широким шрамом. На указательном пальце кольцо. Обут в высокие ботинки на толстой подошве.
Адрио встал и обошел мага. Ботинки сношены с внутренней стороны.
«Понятно».
*** *** ***
Настал день погребения. Пенелопе удалось связаться с Ландором через стражника, который заступил на пост в полночь и покинул его в шесть утра. Тот передал записку с ответом помощнику Пенелопы, который сразу же отвез ее зодчему мастеру. Сама церемония была назначена на полдень. К этому времени успели съехаться почти все приглашенные. Исключением были некоторые члены семей из главной ветви и побочной, которые обещали быть на поминках.
Отец Иннокентий чувствовал себя ужасно и был чрезвычайно слаб, но он и слышать не хотел о том, чтобы остаться в постели и пренебречь долгом. Выпив достаточное количество обезболивающего, он с помощью отца Даниила вышел из покоев и направился к экипажу, чтобы упокоить души трагически ушедших. К тому же отцу Иннокентию было о чем поговорить с Ландором. То, что он был прикован к кровати столько времени, не делало его совершенно отрезанным от мира.
Все шло по плану: слова отцов из храма Равновесия, молитва, погребение, минута молчания. Ландор в похоронном кимоно стоял молча, говорил лишь тогда, когда к нему подходили с соболезнованиями. Он был холоден и безучастен, как статуя. Во время возложения цветов Пенелопа подошла и обняла его, Адрио положил руку на плечо друга. Тот по привычке приподнял руки, чтобы обнять в ответ, и кивнул Адрио в знак благодарности. Ландор не видел смысла говорить им дежурные фразы, ведь они и так отлично все понимали. Он знал это. Пенелопа и Адрио остались стоять рядом с ним.
Евграф с женой, которые не могли не приехать, помолились у надгробий и подошли к Ландору выразить свои соболезнования и оказать поддержку. В ответ последовал кивок с тихим «спасибо». Также Елена вслух не сказала, но уже приняла решение поработать над фэншуем замка. И начнет она с изучения его истории.
Кира, стоя рядом с сидящим отцом Иннокентием, бросила обеспокоенный взгляд на Ландора, и продолжила помогать отцу Даниилу оказывать их наставнику первую помощь.
Арест Ивана Прокофьевича закончился в тот же день, когда его заключили под стражу. Он, одетый с иголочки, подошел к могиле семьи Ландора, возложил красные розы и маленький букетик ромашек. Иван Прокофьевич выровнялся во весь рост и продолжил стоять напротив могилы еще пару минут, думая о своем. Затем он подошел к надгробию с высеченным именем бывшего председателя и возложил букет гортензий. Возвращаясь на место, Иван Прокофьевич заметил стоящих поодаль пожилого мужчину в одежде игумена и пожилую женщину в закрытом черном платье с горлышком. Их объединял холодный взгляд, критично всматривающийся в могилу с возложенными гортензиями, и плотно сжатые губы. Также женщина была внешне похожа на Амадею. Иван Прокофьевич узнал в них детей покойного председателя, и его неприятное предчувствие подтвердилось.
Днем гости отдыхали перед поминальным вечером. Однако абсолютно подготовленный вечер, по мнению Пенелопы, был сорван: Ландор в последнюю минуту сказал ввести новый способ рассаживания гостей. И этот способ был весьма специфический.
— Что-о?! А раньше нельзя было сказать?! — громыхала Пенелопа.
— Извините, госпожа. Нам только что сказали, — пропищала испуганная служанка.
— Где он? — сухой вопрос и молнии в глазах.
— Пошел туда.