Теперь для Адрио и Пенелопы многое начало проясняться. И глава стражи понял, почему Иван Прокофьевич так смотрел на труп служанки в морге. К слову, во время открытия мемориала у госпиталя Адрио узнал, что служанка была родом из Ит-Тобы.
Ландор трактовал молчание Пенелопы и Адрио как конец разговора и встал со стола, чтобы вернуться к работе, как его остановил очень неприятный вопрос от главы стражи:
— Насчет господина Артема. Он ничего не рассказал перед смертью?
— Нет, — резко ответил он и после недолгой паузы добавил: — Он уверял, что все сделал сам. В любом случае сейчас нам переживать не нужно: нити после казни оборваны, народ и клан напуганы, поэтому пока бунтов не будет. Была проведена генеральная уборка. Все счастливы.
Адрио не разделял позицию Ландора.
— Но тот, на которого работал господин Артем и другие, до сих пор на свободе, и мы не знаем, кто это, — проговорил глава стражи с нарастающим раздражением. — Эти нити могли привести нас к нему.
Ландор стиснул зубы и холодно посмотрел Адрио прямо в глаза. После паузы он медленно ровным тоном произнес:
— Я просто хотел их смерти. А главного зачинщика я и сам найду.
Адрио сдвинул брови. Он был очень недоволен.
— Я абсолютно согласен, что они были преступниками, но такой способ удержания власти лишь подстегнет людей еще больше бунтовать. А то, что эти люди в основном были из побочной ветви…
— Ты говоришь про бунт, — гневно перебил его Ландор, — связанный с тем, что люди считают меня проклятым из-за того, что я лишился семьи? — он затрясся нервным, холодящим душу смехом. — А не слишком ли распоясан народ, который посмел из-за малейшего недовольства, из-за проблем, касающихся его крайне косвенно, устраивать бунты?! Не слишком ли он избалован свободой? Я собираюсь ввести у крестьян кое-какие ограничения, так сказать, займусь их воспитанием.
— Ты собираешься вернуть крепостных? — лицо Пенелопы вытянулось.
— Скорее, я собираюсь усовершенствовать судебную систему. Одно из наказаний — лишение свободы и превращение в крепостного.
— Но разве это не противоречит недавно установившимся крестьянским правам? — возмутился Адрио, не понимая, как такое вообще могло прийти в голову его другу.
— Ни капельки, — ответил Ландор, в чьих глазах мелькнуло сильное недовольство. — У человека есть выбор не становиться преступником, а у крепостных не было права выбирать, хотят они быть крепостными или нет. Меня, кстати, настораживает слышать такой вопрос от министра правоохранения. Не разочаровывай меня, Адрио. Это первое предупреждение.
Последние слова холодной водой окатили Адрио, и он впервые почувствовал жар внутри груди. Глава стражи немигающе посмотрел на Хранителя.
— Значит, вопрос, касающийся прав людей, тебя не волнует, — начал Адрио. — И плевать, что именно отмена крепостного права позволила нашей стране развиваться быстрыми темпами и нагнать остальных? Напомнить тебе, что тот же самый Хранитель Александр, систему которого ты взял за основу, избавил страну от тормозящей системы крепостничества? — говорил он, ощущая усиливающийся жар внутри. — Естественно, я как министр правоохранения этим обеспокоен! — громко заявил Адрио, всматриваясь в лицо человека, стоящего напротив него. Человека, который почему-то перестал понимать обыкновенные вещи.
Адрио злился и одновременно был в растерянности, ведь все это пришлось растолковывать Ландору, его другу.
— Есть более гуманные пути, и они работают, Ландор! — спокойнее произнес глава стражи, взывая к другу.
— Работают? — искрил Хранитель. — Это ты называешь «работают»?! Ты име…
— Нельзя вину группы людей взваливать на весь народ! — резко перебил его Адрио, чувствуя, как жар разливается по рукам и ногам. — Наказание должно быть только при преступлении и соразмерно преступлению, но при этом не переходить границы! — громко говорил Адрио, распыляясь и, к его сожалению, не видя нужного отклика в глазах человека напротив. — Я ни в коей мере не оправдываю поступки господина Артема, господина Филиппа и госпожи Карлы, но с ними нельзя было так расправляться, Ландор! Я знаю, что произошло тогда в камере!