— Рассказывай все, что с тобой произошло за последнюю неделю.
— Вам отчетом или в красках? — я убрала волосы за уши.
— Предлагаю быть максимально яркой, — у нее загорелись глаза.
Я лениво покосилась на ее пестрый блокнот.
Вам что, красок мало?
— Окай, — я откашлялась.
Разговор кое-как пошел, но через некоторое время у меня спросили какую-то дичь:
— Кариба, твои видения… они продолжаются? — психолог согнула руки в локтях и внимательно посмотрела на меня.
Дырку не прожги, женщина.
Я смерила ее безразличным взглядом и после паузы нехотя ответила:
— Ну, бывает…
— Они чаще происходят?
Спать охота, не хочу с ней разговаривать.
— Кариба?
Я закатила глаза и все-таки кивнула.
Она откинулась на спинку стула и повернула голову набок, о чем-то размышляя.
Пропуская мимо ушей неважные слова душетолка, я думала о вечном, пополняла энергию чи и…
Резко мне стало очень жарко. Было такое ощущение, что вены горят, а кости плавятся. Вдыхая обжигающий носоглотку воздух, я дотронулась до головы, которая с каждой секундой начинала все сильнее болеть и гудеть.
Не выдерживая, я облокотилась на стол и положила голову на сцепленные кисти. Каждый вдох раздражал мои пылающие легкие. Я сжала зубы и терпела.
Поборов неистовый жар, я сглотнула и ответила на вопрос, который уже дважды повторила София Романовна:
— В столовке опять браки работали, — как можно безразличнее произнесла я, демонстративно поборов рвотный рефлекс, и незаметно вытерла капельки пота со лба.
— Кариба, — начала психолог, возвращаясь на свое место и почему-то то и дело взволнованно поглядывая на меня. — Сколько раз я говорила, чтобы ты не называла людей браками, даже если они не…
— …не чувствуют вкуса и запаха, — язвительно перебила я, потом в сторону добавила: — Людей лишь травят.
Мой ответ был и не ложью, и не правдой. После обеда браков мне и правда хреново было. Но сейчас мне хреново от другого.
София Романовна закатила глаза, но при этом улыбнулась.
Странная женщина...
— Давай все же поговорим о твоих видениях…
Я демонстративно зевнула.
— Не вредничай, это же важно.
— Для кого? — я потерла шею.
— Для тебя в первую очередь. Ведь из-за них ты попала сюда.
Против правды не попрешь…
Я скривилась.
Ладно, расскажу. Два года назад у меня начались видения. Скорее всего, это из-за каких-то странных лекарств, которыми меня пичкали в детдоме и теперь в колониях, но душетолк уверена, что дело не в них. Как будто она сама принимала эти таблетки и знает, какое у них назначение и побочный эффект. Психолог, когда я впервые с ней поделилась, чтобы остаться в колонии подольше, сказала, что… Ну, выдвинула свое скучное предположение психолога. Из-за галлюцинаций у меня поехала крыша, и спустя почти полтора года с их начала я оказалась в первой колонии. Скажу откровенно, там было ужасно, да еще она находилась почти в центре города. Воняло выхлопными газами там жутко, а условия проживания — и того хуже. Поэтому спустя недельку я сбежала. И через месяца два меня упекли сюда, чему я, кстати, очень рада. Но три недели назад мне стало трудно находиться даже в этой экологически-чистой колонии.
— Кариба, ты меня слышишь? — психолог махала рукой перед моим лицом.
И теперь мне нужно пожинать плоды своей болтливости…
— Да, — лениво ответила я.
— Только что?
Я промолчала.
— Как мне тебе помочь, если ты сама этого не хочешь? – не было и намека на злость. Жаль, я так старалась. Прошло два месяца с нашей встречи, а прогресса в этом направлении никакого.
Дальше разговор пошел еще скуднее. Психолог сказала, что навестит меня аж через месяц — за день до моего дня рождения. Уснула я только в час ночи, даже не подозревая, что отпраздную свое восемнадцатилетние побегом…
[1] Рукопись, написанная на пергаменте, который до этого уже использовался (повторное нанесение текста).
[2] Тот, кто любит разговаривать по душам (душа + (to) talk).