Сами похороны, по традиции, проходили три дня. В первый день покойника торжественно готовили к обряду (мыли, причесывали, одевали в традиционную одежду, сотканную из золотых ниток, укладывали по-особенному волосы) и оставляли его в специально отведенной комнате, украшенной бумажными бутонами игникуса и гирляндами, по периметру комнаты расставляли аромалампы, — это символизирует последнюю ночь умершего, когда он должен, перед уходом в Свет, обойти свои владения и со всеми попрощаться во снах. На второй день покойника отпевали монахи из храма Равновесия. После отпевания покойника хоронили, а на третий день устраивался прощальный банкет.
В первый день похорон Адрио спешил в замок Хранителя, чтобы забрать кое-какие бумаги и составить небольшой отчет. Допрос подозреваемых в убийстве Хранителя ничего не дал — никто не был причастен к преступлению, поэтому следовало копать намного глубже: возможно убийца принадлежит высшим кругам общества, но и это не упрощало проблему. Кромешная тьма в расследовании, прибытие членов главной ветви клана и верхушки побочной на похороны, организация самих похорон — все это навалилось друг на друга и не давало исполнительной комиссии, куда и входил Адрио, передохнуть уже несколько дней. Подымаясь по лестнице на второй этаж, где размещался штаб стражников, он услышал голоса, раздававшиеся из покоев Пенелопы, расположенной на этаж выше. Он решил подняться.
Говорила мать Вадима и Пенелопы:
— За что? За что мне такое горе?! Мой мальчик, мой бедный мальчик… погиб! Он — свет души моей, наша отрада, гордость!..
— Успокойся, Аделаида, — дрожащим голосом просил ее муж, нынешний глава господствующей ветви клана Огня, Аскольд, — этим ты не вернешь Вадика. Лучше помоги ему упокоиться с миром…
— С миром? Ты сказал «с миром»?! — истерично завизжала она. — Как он может упокоиться с миром, раз его убили?! Ну, ка-ак? — она прерывисто зарыдала и, судя по звуку, упала на колени. — Лучше бы … Лучше бы не он умер, а Пенелопа! От нее совершенно никакого толку!
— Дорогая…
— Она же не владеет магией! — рыдала Аделаида. — Какая от нее польза? Она — позор нашей семьи! Теперь наши внуки будут из побочной ветви!
Адрио как вкопанный стоял на лестничной площадке неподалеку от приоткрытой двери. Он не мог поверить, что эти проклятые слова принадлежат матери! Адрио стал невольным свидетелем сцены, которая вовсе не должна была осуществиться. Он не понимал, как может родная мать ненавидеть собственного ребенка. Отказываться от него. Как она могла желать ей смерти? Как она могла ставить перед собой такой выбор? Это все вызывало у него глубокое отвращение и искрящую болезненную злость, он захотел быстрее покинуть это место, желая вместе с уходом оставить здесь ужасные воспоминания. Адрио повернулся и увидел в конце коридора прислонившуюся к стене Пенелопу. Он с болью и состраданием посмотрел на нее.
«Она все слышала…»
Пенелопа, как статуя, замерла у стены, время как будто для нее остановилось. На ее лице виднелась обычная улыбка — легкая и невозмутимая. Но глаза… Адрио никогда еще не видел такого взгляда — каменного, холодного, блуждающего. Наконец мужчина понял истинную причину высокомерного поведения Пенелопы. Он увидел то, что раньше не замечал. Она была непринятым ребенком, ребенком, который только что отказался от надежды быть признанным в семье. И все ее выходки были обычным сигнальным огнем: «Вот я! Посмотрите на меня! Я тоже что-то умею!». Несмотря на достижения в образовании и науке, ее в главной ветви клана не признавали даже за родственницу нынешнего главы клана и покойного Хранителя Вадима. Адрио и раньше видел пренебрежительное отношение к Пенелопе, несмотря на ее кровное родство с главой клана, но все время был уверен, что причина кроется в ее характере. Теперь же…