Они спустились вниз до третьего дома, где на первом этаже слева от входной двери располагалась еще одна дверь — она вела в крохотную ювелирную лавку. Через довольно большое окно проглядывался и прилавок, и сам продавец, который в данный момент о чем-то спорил с пожилым мужчиной в коричневом пальто. Адрио открыл дверь, тем самым обратив на себя внимание обоих, и вошел. Клод остался на улице — и так в лавке было не протолкнуться.
Мужчина с усами еще раз обернулся, окинул Адрио хмурым взглядом и повернулся к продавцу.
— Я позже подойду.
Худенький парень, которому на вид было около двадцати, с белоснежной кожей и темно-каштановыми, почти черными, волосами выдавил из себя улыбку и кивнул.
— Конечно. До свиданья.
Мужчина развернулся, в два шага пересек лавку и вышел на улицу, а продавец, переведя взгляд на Адрио, широко улыбнулся.
— Добрый день, господин. Рад снова вас здесь видеть. Вашей даме сердца понравился комплект?
— Добрый день. Да, — при упоминании Пенелопы Адрио непроизвольно тепло улыбнулся и замолчал на секунду, погрузившись в воспоминания. — Вы уже работали с игниллумом?[1]
— Хм-м… Я один раз переделывал старый кулон в сережки.
— Я хотел бы заказать брошь ко Дню Хранителя Феникса.
Глаза ювелира засияли предвкушением. Он оперся о прилавок длинными пальцами музыканта.
— Вы имеете в виду брошь-имаго[2]?
— Да. Мероприятие через две недели. Успеете?
— Конечно! Закончу даже раньше! Вы хотите определенный дизайн? — ювелир еще больше оживился.
— Нет, поручаю это вам.
— В таком случае, — парень живенько наклонился, достал из ящика стола блокнот, пролистал его и повернул к Адрио, — как вам такое?
Если в случае с подарком Пенелопы Адрио подошел к выбору со всей серьезностью и даже внес некоторые изменения, то в броши-имаго он был заинтересован не больше, чем во втором коне.
— Это, — указал он пальцем на первый попавшийся вариант. Брошь-имаго представляла собой лицо Хранителя, изображенное в анфас, и его окружало пламя и пылающие перья.
Обговорив детали, Адрио заплатил часть суммы и покинул лавку.
— Семен еще не закончил? — спросил он, когда они пошли по спуску наверх к лошадям.
— Ничего такого в поле не чувствовал. Сразу поедем на обед к Светличным?
— Да.
*** *** ***
— Заберите свое блюдо, — велел шеф-повар Семену, отложил вилку и взял салфетку, чтобы вытереть губы.
В помещении с поварами-экзаменаторами находились все три соискателя. Блюдо Семена было последним. Он переставил его на общую тележку, встал в шеренгу к остальным и принял обычную стойку со сцепленными за спиной руками. Спокойно стоять сейчас ему меньше всего хотелось.
«Облажался. Черт…» — выругался он мысленно и обвел быстрым взглядом комнату.
Повара шепотом переговаривались, так тихо, что невозможно было разобрать отдельные слова, но мимика говорила сама за себя. Особенно у шеф-повара с хохолком, когда прозвучало что-то похожее на «лапки».
Семен нервно выдохнул, все больше предчувствуя неудовлетворительный результат.
Три повара закончили совещаться и повернулись к соискателям. Первой опять выступила женщина-повар.
— Хочется вначале поблагодарить вас за прекрасные блюда, — как всегда, приветливо говорила она с доброй полуулыбкой. — С первого раза действительно вкусно приготовить экзотические продукты не каждый может, и вы все с этим справились.
Сердце Семена застучало в ушах. Он с надеждой посмотрел на женщину, хромой мужчина, стоящий по правое плечо, переступил с ноги на ногу, а женщина-соискатель сглотнула.
— Однако понятие «вкусно», — продолжила повар ресторана, — у каждой кухни свое. Семен, — обратилась она, и он вздрогнул, — вы вкусно приготовили лягушачьи лапки. Но не по-южнодельфиниански, а по-авилонски, — улыбнулась с поджатыми губами. — Вы из Авилона?
— Да, — Семен кивнул и прочистил горло.
— В блюде чувствуется, какая кухня вам ближе по духу, как бы вы не пытались готовить по южнодельфинианским правилам. К сожалению, вы нам не подходите. Спасибо, что приняли участие.