Ни с чем не сравнимая радость и благодарность поднялись из глубины сердца Семена и окутали его мягким облаком.
…и все рухнуло вниз.
— Что случилось? — повторил свой вопрос Адрио, подходя.
— Освободилось место повара, и мне предложили попробоваться еще раз, — ответил Семен. — Меня многие поддержали, а я не сказал, что не смогу. Неприятно на душе, — и виновато улыбнулся.
Адрио молчал, и тишина, которая царила в комнате, била больнее, чем неудобная правда. Семен опустил глаза, признаваться он не хотел.
— У тебя завтра смена? — наконец, спросил Адрио.
— Ага, но во второй половине дня.
— Тогда отдохни. Завтра утром расскажу план действий, — и, не дожидаясь ответа, Адрио отпил свою янтовицу и ушел.
— Черт, — процедил сквозь зубы Семен, когда за командиром закрылась дверь.
Он обвел взглядом лепнину на потолке и, резко выдохнув, пошел в свою комнату с янтовицей и закусками. Когда Семен поднялся на второй этаж, понял, что паршивое настроение не только у него, но и у Клода. Сенсор сидел на подоконнике в конце коридора и задумчиво смотрел в окно.
— Брат, а поздороваться не хочешь? — крикнул Семен, направляясь к нему.
Сенсор вздрогнул и резко обернулся.
— Оба-на-а… Ты что, меня не заметил? — удивленно спросил Семен и подозрительно прищурился. — Случайно понюхал настойку отца Даниила? — сделал шаг назад и, держа поднос одной рукой, натянул на нос воротник свитера.
— Что? Нет, конечно! Я просто… думал…
— О чем? — спросил Семен, но нос так и не открыл. — Мне прям интересно, о чем таком ты думал, что я впервые застал тебя врасплох.
Сенсор молчал.
— Ну, если не хочешь, то… — Семен оборвался на полуслове.
Клод сел к нему лицом и после продолжительной паузы произнес:
— Как ты думаешь, — говорил он неуверенно, — что может организовать стражник с небольшим капиталом, чтобы получать двенадцать процентов годовых?
— …а?
Глава 25
Темное небо над холмами озарили первые лучи солнца. По поляне, на которой стражники разбили лагерь, стелился туман. От затушенных костров поднимался сизый дымок.
Подготовка к отбытию шла полным ходом. Стражники живо переговаривались, методично складывая палатки. Кира же как высунула нос за пределы палатки, как заморозила его, так больше не помышляла о подобном. Сидела в палатке, закутанная в одеяло, подстилку и плащ, и дрожала.
— Кира, я могу зайти? — послышался голос.
— Д-ды-а.
Ландор отогнул шторку и задумчиво заглянул в палатку. Брови взметнулись вверх.
— Замерзла? Давай я согрею, — он уверенно поднял руку и замер. — А, забыл, что не могу.
Он осмотрелся и, не найдя никого, кому бы мог доверить применить технику на Кире, посмотрел на девушку, и с лукавой улыбкой предложил:
— Пять кругов вокруг лагеря?
Глаза Киры расширились. Она не помнила, когда в последний раз бегала.
— Я н-на каблук-ах, — возразила она.
— Могу сломать. Наша обувь тебе не подходит, увы.
— Нет уж, — возразила она хмуро, инстинктивно загораживая любимые сапожки. — Я лучше т-так.
Кира выкарабкалась на заледенелых конечностях на улицу. Ветер встретил ее гостеприимными объятиями, пробирающими до костей.
— Одеяло, может, оставишь? — задорно улыбаясь, предложил Ландор.
— П-потом ос-ставлю, — ответила Кира и поковыляла по мокрой от росы траве.
Сзади нее раздался раздражающий смех.
— Я же пошутил! Садись у костра. Сейчас попрошу кого-нибудь его зажечь.
Кира, насупившись, смерила его взглядом, намекая, что она думает о его шуточках, демонстративно отвернулась и продолжила ковылять.
Девушки и ее сапог хватило на один круг. Кира успела раскраснеться и запыхаться, а сапожки — покрыться добротным слоем грязи. Обида на Ландора зашкаливала.
Неподалеку, возле старых осин с потрескавшейся корой, лежало поваленное дерево. Подобрав юбку и прихватив покрепче одеяло, Кира направилась к нему оттирать сапожки.