Адрио молчал, сжав челюсти, а сзади отец Даниил нервно прочистил горло.
— Терпеть ее не могу! Она заняла место нас обоих! Вечно ходит и улыбается, как будто мир так прекрасен! Она что, по сторонам вообще не смотрит?! Все время покрывает и защищает его, как будто я враг и могу ему навредить! Я — враг?! Что я им сделала?! Она в замке жалкие три месяца, пока я вкалывала на государство минимум три года!
Адрио сильнее нахмурился.
— Ты сказал, что у меня его айпейрон? — вдруг продолжала она, чувствуя, как энергия клокочет внутри нее. — То есть, он был моим донором? Смех да и только! Он не хочет тратить на меня свое драгоценное время, так с чего бы ему тратить на меня свой айпейрон? Он даже не навестил меня, когда я пришла в сознание. А, может, он и правда был моим донором, только незаметно для себя! Знаешь, сдал айпейрон для другого человека, а его дали мне. Или чисто ради компенсации. Забери и исчезни. Вот, что я тебе скажу: то, что ты уехал из этого сумасшедшего дома, — тебя спасло! Нужно было и мне с вами уехать.
— Ты бы не уехала, — Адрио подал голос.
— Но сейчас я здесь. И возвращаться не планирую. Он хотел, чтобы нас не было, так пусть теперь наслаждается! Хорек неблагодарный! — и Пенелопа продолжила делиться впечатлениями, найдя, наконец, родственную душу, которой можно довериться и выговориться.
Она больше не была одна.
*** *** ***
31-й день 5-го месяца 5989 года со дня Бэллюса
Ландор неизменно сидел за своим столом, заваленным книгами и стопками бумаг, и работал. Он написал уже половину обращения, как вдруг услышал отдаленный удар грома, продолжительный, но ненавязчивый. Тихо зашумел дождь. Через несколько минут опять раздался раскат грома, такой же деликатный, а вслед за ним робко полились высокие ноты пианино, которые с каждой секундой становились все громче и складывались в грустную, но нежную и убаюкивающую мелодию. В следующее мгновение на фоне приглушенно раздались аккорды на октавы ниже, мягко слившись с отдаленным шумом дождя. И ласковый голос запел привычную колыбельную. Эхом раздавался детский смех…
Порыв ветра поднял край исписанного листа бумаги, тем самым вывив Ландора из гипнотического состояния, и он увидел, как в конце последнего написанного предложения расплывалось черное чернильное пятно. Мелодия вмиг замолкла, оставив дождь шуметь в одиночестве. Ландор быстро поставил перо в чернильницу, скомкал обращение и выбросил его в ведро. Затем он резко встал, подошел к шторе и, дернув ее в сторону, увидел приоткрытое окно. Не обращая внимания на пейзаж по ту сторону стекла, Ландор закрыл окно, задернул штору и вернулся на рабочее место.
Неожиданно раздался стук в дверь.
Прочитав код айпейрона, Ландор узнал ответственного за соколиную почту, и произнес:
— Войдите.
В кабинете показался высокий и худощавый мужчина тридцати-сорока лет с короткими черными волосами.
— Ваше Светлейшество, вам доставили письмо.
— Давай уже, — произнес Ландор, сделав поспевающее движение рукой.
Получив свиток, мужчина раскрыл его и принялся читать.
Госпожу Пенелопу видели 28-го числа на постоялом дворе в Максимовке. По всей видимости, она направляется в храм Равновесия.
Ландор презрительно усмехнулся и, подняв глаза, заметил почтового.
— Ты еще здесь? — его вопрос повеял холодом.
— У вас больше нет никаких поручений? — спросил он и сглотнул.
— Нет.
— Тогда прошу прощения, — и, откланявшись, почтовый быстро покинул кабинет.
Оставшись один, Ландор откинулся на спинку кресла и хмуро посмотрел перед собой. Вокруг не было ни души, стояла гробовая тишина, и только дождь тихим шепотом периодически пробивался через оконную раму.