— Твои родители, Ландор, были замечательными людьми! Жаль, что их больше нет… — голосом полным трагизма произнесла полная женщина сорока с копейками лет и всхлипнула. Ее восхитительные сережки и колье ярко переливались на солнце, однако не источали тот магнетизм, которые покорил многих мужчин на приеме в честь удачной помолвки ее дочери.
Ландор ничего не ответил и не поднял головы, чтобы не дать повода госпоже Карле задержаться. За ней придут другие, и такими темпами эта каторга не закончится никогда.
— Ландор, — послышался мужской хрипящий голос, — мои искренние соболезнования. Это потеря для всех нас.
— Ландор…
— Ваше Светлейшество! — в очередной раз окликнул Иван Прокофьевич, и Ландор очнулся.
— Д-да, я вас слушаю.
Они сидели за столом в Зале Хранителя. Солнце светило в окна, отражаясь на полу яркими прямоугольниками. Ландор сидел спиной к незатопленному камину и задумчиво смотрел на Ивана Прокофьевича, пытаясь вспомнить, о чем тот докладывал. Затем он перевел взгляд на чашки с черным чаем и сделал глоток из своей.
«Чай еще не остыл. Значит, я пропустил не так уж и много».
— Ваше Светлейшество, боюсь, я утомил вас своим докладом, — произнес Иван Прокофьевич и плавно отложил бумаги. — Или есть то, что вас беспокоит?
— Нет, — соврал Ландор и отпил чая. — Неделя насыщенная.
— Понимаю, — мягко кивнул Иван Прокофьевич, окинув Хранителя взглядом. — Что ж, если у вас нет вопросов к моему предложению, то не буду более отнимать у вас время.
Ландор кивнул.
— Да, меня все устраивает. Только я хотел бы, чтобы отчет о работе фермерской гильдии приходил каждую неделю на протяжении первых трех месяцев. Если результат меня устроит, отчет можно будет делать реже.
— Как скажете, Ваше Светлейшество.
Иван Прокофьевич, собрав бумаги, встал и произнес:
— Все же я возьму на себя смелость порекомендовать вам немного отдохнуть. Знаете, свежая голова способна на многое.
— Я постараюсь, — тихо согласился Ландор. — Если будет время.
— Время всегда можно найти, было бы желание или мотивация, — заметил Иван Прокофьевич. — Все равно Съезд Хранителей перенесли на неопределенный срок.
Ландор ничего не ответил.
— И, я надеюсь, — продолжил Иван Прокофьевич, — вы сможете выкроить время и для главной ветви. Она так просит встречи с вами…
Ландор непонимающе сдвинул брови.
— Я не получал от них никаких писем, — ответил он.
Иван Прокофьевич лишь улыбнулся, вежливо наклонив голову, и, попрощавшись, удалился.
Ландор еще некоторое время силился понять, что имел в виду Иван Прокофьевич, но, так и не разгадав, встал и направился к себе в покои.
«Надеюсь, теперь меня туда пустят», — подумал он, закрывая за собой дверь.
Тем временем Кира вытащила из его покоев позвякивающий мешок мусора и передала его Марии, поджидающей у двери.
— Вот. Принесите еще одно ведро воды, — сказав это, девушка быстро вернулась к работе. До возвращения Ландора оставалось минут пять-десять, а она даже не начала мыть пол.
Кира еще раз прошлась влажной тряпочкой по столу и другим предметам мебели, которые любят собирать пыль, убрала с пола еще одну книжную башню, найденную за шторой, и принялась мыть пол. Через настежь открытые окна залетел очередной порыв ветра, принеся с собой палитру осенних ароматов. Но Кире было все равно. Она опустилась на колени и подлезла под тумбочку, чтобы там все тщательно вымыть. Чувствуя, что не достает до стены, девушка легла на пол и в ту же секунду заметила под соседним шкафом закатившуюся бутылку.
«Да что с ним такое? — злясь, думала она. — Почему он начал так много пить?»
Выдохнув, Кира легла на пол возле шкафа и начала тянуться к пузику бутылки. Постучала возле донышка пальцем, тем самым повернув горлышко к себе, и вытащила за него.
Вымыв тряпку, Кира взяла ведро с уже грязной водой, облепленную паутиной бутылку и направилась к выходу. Тут двери в покои открылись, и показался Ландор.