Кабинет, как и спальня, располагался на третьем этаже. Кинув письмо на стол, Бандил подошел к окну и посмотрел на уличный пейзаж, перебирая в руках кисть от штор. С минуту подумав, он вернулся к столу, взял письмо и замер, продолжая прожигать его взглядом. Затем он резко выдохнул, порывистым движением раскрыл конверт и изъял письмо. Пробежавшись по нескольким строкам содержания, Бандил горько усмехнулся.
— Сначала был советников Хранителя, — начал он, — потом стал представителем Временного правительства, затем понизили до советника заместителя градоначальника, а теперь я — почетный экзаменатор. Да ты издеваешься, — прошипел он и твердо решил, что сегодня можно сделать исключение и немного выпить. Как-никак три месяца держался.
Бандил подошел к шкафу с ручками, похожими на рукоятки засапожника, достал увесистый графин с янтарной жидкостью и налил немного в бокал.
— Экзаменатор, — приговаривал он, нервно посмеиваясь. — Для должности министра… — вырвался очередной смешок. — Министра чего? — забыл он и медленной походкой под аккомпанемент скрипящих половиц вернулся к столу.
Бандил поднял письмо и пробежался глазами.
— А, хозяйственных уделов и природных ресурсов, — и замолк, нахмурившись. — Думаешь, раз живу в глуши — значит, в ней разбираюсь? — фыркнул он и поднес бокал ко рту, но, помедлив, резко опустил руку и выплеснул содержимое в пустой кувшин, украшающий и так «пустой» кабинет. — Три месяца хорошо, а четыре лучше, — проворчал мужчина и ушел спать.
Через несколько дней Бандил закончил со всеми делами в Брегодухове и отправился в Авилон.
*** *** ***
Игорь уже как получаса ехал по дороге, держа путь к замку Хранителей. Ехал он медленно, хмуро уставившись на повозки и карету, которые тащились перед ним, загораживая все пространство и не оставляя место для малейшего маневра. Вынужденную колонну возглавляла повозка со старым сухим дядечкой, который не поддавался на уговоры и не ускорялся. А, возможно, он просто плохо слышал. Его лошадь, рыжая с коричнево-черными пятнышками, тоже не сияла молодостью, поэтому ступала неспешно, иногда останавливалась, чтобы передохнуть или перекусить. Игорю, который ехал в самом конце шеренги, мало что было видно, поэтому о причине таких скачков он мог только догадываться. Мечтал он поскорее всех обогнать и продолжить путь в своем темпе, но, увы, пока это было невозможно. Впритык к дороге стояли деревянные заборчики, огораживающие частную собственность местных жителей: огороды, покосившиеся домики и сараи. Пейзаж на окраине Авилона мало походил на городской, однако фактически таким считался. За последние десятилетия город хорошенько разросся, тем самым сократив расстояние до близлежащий деревень, а некоторые и вовсе присоединив к себе. Вот в такой части Авилона и ехал Игорь, периодически чертыхаясь.
Он мысленно досчитывал до трех тысяч, когда из кареты, которая ехала второй в шеренге, донося вой знакомой тональности:
— Останови-итесь!
— Екарный бабай! — ругнулся хозяин повозки, которая шла следом за каретой. — Кому остановок мало?!
— Давайте еще заночуем здесь! — послышался истеричный крик женщины.
Послышались недовольные возгласы, а Игорь, задорно усмехнувшись, вытянул шею, чтобы увидеть, кто будет выходить. Скрипнула дверца, и из кареты вывалился ни живой ни мертвый мужчина в дорожном костюме, который выдавал в нем служивого человека. Его позеленевшее лицо с плотно сжатыми губами выражало крайнюю степень удовлетворения поездкой, а волнистые волосы цвета вороньего крыла переняли у этих птиц и другую особенность — форму их гнезда.
— С меня хватит, — приговаривал мужчина, прижимая руку к солнечному сплетению и ползя в сторону сложенных на улице бочек. — Ненавижу кареты.
Тут Игорь громко захохотал, привлекая к себе внимание.
— Эй, Фельд! — крикнул он, маша рукой. — Братан! Где лошадь потерял?
Фельд, остановившись, поднял голову и исподлобья посмотрел на старого знакомого, с которым учился в одной группе.
— Ничего я не потерял, — буркнул он, подавив рвотный рефлекс. — Я ее одолжил, — и, дойдя до бочек, сложенных у забора, сел на одну из них.
Кучер тем временем выгрузил вещи пассажира, сложил их рядом с ним и вернулся на свое место. Хозяева повозок продолжали тихо возмущаться, но из-за внешнего вида Фельда их раздражение поубавилось. Движение возобновилось.