— Ваше лицо кажется мне знакомым, — пробормотала она на языке
Виннамира, — хотя я уверена, что мы никогда не встречались.
— Вероятно, вы помните моего старшего брата, Рорика Д'Лорана, который был бароном передо мной.
— Увы, нет.
Седвин не стал вдаваться в подробности. Это было бы не слишком приятное воспоминание для Джессмин — воспоминание о госте, который погиб от яда при дворе прежнего короля Люсьена много лет тому назад.
— Это не важно, — сказал барон и снова прикоснулся губами к ее руке, наслаждаясь возникшим в нем изысканным томлением.
— Мой лорд, король болен, — смущенно проговорила Джессмин. — Врач сказал, что мы сможем навестить его позже, если не станем слишком утомлять его.
— Разумеется, — тепло улыбнулся барон.
По тону молодой женщины он понял, что она не слишком беспокоится о муже. Значит, его болезнь не из тяжелых. Жаль, однако любую болезнь барон был готов обратить себе на пользу. Его задание оказалось выполнить гораздо проще, чем он думал с самого начала. С сожалением он выпустил руку Джессмин и снова низко поклонился, прежде чем слуги повели его прочь.
Из-за выпавшего глубокого снега обратный путь занял гораздо больше времени, и Кэти, которая тащилась за ними на вожжах, совершенно выбилась из сил к концу путешествия. Уже начинало темнеть, когда Джими и Дэви достигли коновязи у задней стены гостиницы.
— Тебе лучше переночевать у нас, — предложил Дэви.
В ответ гигант только пожал своими широкими плечами:
— Я хорошо знаю дорогу, парень.
Протянув руки, он помог Дэви спрыгнуть на утоптанный снег.
— Заходи в гости, если надумаешь.
«Никогда!»— подумал Дэви, глядя как Джими и его лошадь медленно удаляются. Кэти потянула его к стойлу. Она хотела поскорей очутиться в своем уютном вольере и приступить к ужину. Мальчик отвел ее в конюшню, где уже стояло около полудюжины коней посетителей, и снял с нее упряжь, надев ей на голову лишь короткий кожаный недоуздок. Пока Кэти ела, мальчик расседлал ее и расчесал. В стойле было чисто, не иначе как здесь поработала Коби.
Неизбежное нельзя было откладывать дольше, и Дэви поднялся на ступеньку, ведшую в кухню, и очутился в крошечных сенях, где лежали аккуратной поленницей дрова для плиты. Коби позаботилась и об этом. В кухне слышны были стук тарелок и грубый смех посетителей, доносившиеся сюда из главной залы. Между тем дверь в кухню широко распахнулась и вошла Хэбби с охапкой грязных тарелок в руках. Ее черные волосы, чуть тронутые сединой на висках и прихваченные тонким серебряным обручем, кое-где выбивались из-под него и липли ко взмокшему лбу.
Увидев Дэви, Хэбби остановилась, и ее зеленые глаза широко раскрылись.
Она едва сдержала вздох облегчения, но глаза ее тут же потемнели от гнева.
Хэбби прошла в угол кухни и опустила свою ношу в таз с мыльной водой.
— Пора перевернуть поленья в большом очаге, — резко приказала она. —
Потом натаскай в кухню воды, пока еще не совсем стемнело.
— Мне очень жаль, ма…
— Позже поговорим. После того как таверна закроется. А сейчас — за работу!
Дэви помчался исполнять то, что было ему приказано, однако привычная работа вызывала в нем странное неудовольствие. Сегодня ночью в гостинице было всего несколько постояльцев: несколько лесорубов из лагеря к югу от города да четверо солдат-наемников, которые щипали молоденькую служанку и расплескивали на пол свой эль. Все они рано поднялись наверх, в свои комнаты, и Дэви тоже поднялся на второй этаж вскоре после того, как Хэбби закончила возиться в кухне.
Ни разу в жизни Дэви не входил в комнату матери без разрешения, однако сегодня он лишь мгновение колебался, а потом отодвинул щеколду и вошел. В комнате было темно, но масляная лампа, горевшая в коридоре, давала достаточно света. Мебели в комнате было немного: узкая кровать, комод с несколькими ящиками и стол у окна. Дэви знал, что под кроватью стоит деревянная шкатулка, в которой Хэбби хранила все гостиничные книги и бумаги, которые она считала важными.
Опустившись на колени, Дэви протянул руку и, отодвинув в сторону ниспадающее покрывало, вытащил из-под кровати ларец. Бумаги, которые в нем хранились, были совершенно разными, некоторые были сложены и смяты, некоторые — разорваны. В основном это были счета за поставку продуктов и дров в гостиницу «Веселая Речка». Все они были оплачены. Только на самом дне сундучка Дэви обнаружил смятый пожелтевший свиток, перевязанный обрывком бечевки.
Комната внезапно осветилась ярким желтым светом.
— Ты не мог немного подождать?
Дэви со смятением и стыдом повернулся на голос матери:
— Прости, ма, но я должен был знать.
— Ты узнал бы правду после моей смерти, но теперь уже все равно.
Разверни свиток.
Дрожащими пальцами Дэви развязал бечевку и развернул бумажный лист. Затем он поднес его к свету. Чернила выцвели, однако аккуратные и четкие буквы было легко читать даже при дрожащем свете лампы. Все было сказано предельно просто и ясно, никаких сомнений быть не могло.
— Значит, я действительно сын герцога!
— Нет. Теперь ты герцог, — негромко сказала Хэбби. — Но ты и мой сын тоже.
Дэви вспомнил, как он боялся ее гнева. Тихая печаль на ее лице была во сто крат хуже.
— Но это же означает богатство и землю, ма. Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться.
— Единственное, в чем я когда-либо нуждалась, это в сыне, Дэви. Здесь у нас есть все, в чем мы нуждаемся. Не уходи… Не оставляй меня.
Дэви стиснул в руках бумагу.
— Госни рождаются на свет, чтобы служить Рыжим Королям…
— Тебе нечего предложить Гэйлону Рейссону, кроме своей жизни, — возразила Хэбби, и в ее голосе прозвучали горькие нотки. — Как мне остановить тебя? Как удержать тебя здесь?