Тем временем младший Д'Лелан прошел вдоль края скалы и, следуя указанием Маркайма, стал спускаться по указанной ему тропе. В одном месте ему пришлось даже немного подниматься, он потерял брата из вида. В конце концов он, однако, оказался на тропе.
Дорога эта была высечена в сером камне и много петляла, спускаясь по склону — в противном случае ни одна конная упряжка ни за что не смогла бы поднять на крутизну груженые повозки и фургоны. То же самое, впрочем, относилось и к движению сверху вниз. Арлин быстро шагал по этой каменистой дороге, но на половине пути его стали одолевать сомнения. Для Ксенары Арлин Д'Лелан был навеки проклятым изменником, и он боялся, что если о его встрече с братом узнают, то у Маркайма могут быть большие неприятности.
— Арлин!
Маркайм появился из-за поворота дороги, слегка запыхавшись после пусть и не крутого, но быстрого подъема. Арлин увидел, что брат протягивает ему навстречу пустые руки. Даже на поясе у него болтались пустые ножны. При виде его радостной улыбки все сомнения покинули Арлина. Он бросился бегом, и братья крепко обнялись.
Физически они были совсем не похожи друг на друга. Маркайм был на десять лет старше Арлина и пошел в мать, в чьем роду мужчины были низкорослыми, с широкой, хорошо развитой грудью и крепкими руками, очень сильные и вспыльчивые. Несмотря на последнее обстоятельство, Арлин всегда любил своего брата и старался ему подражать.
— Мой маленький братишка! — пробормотал Маркайм и слегка отстранился. —
Клянусь Мезоном, я рад тебя видеть.
Арлин снял с головы шлем и улыбнулся:
— Я думал, мы никогда больше с тобой не встретимся. Во всяком, случае в этой жизни.
— Но жизнь полна сюрпризов. Нам необходимо скорее добраться до моей палатки и потолковать, — Маркайм развернулся и подтолкнул Арлина вниз по дороге. — И подкрепиться. У меня есть кунжутное печенье и сладкие свежие финики. Клянусь чем хочешь, ты в жизни не пробовал ничего подобного.
— За прошедшие восемь долгих лет — точно, — рассмеялся Арлин. Затем он вдруг помрачнел. — Отец умер?
Маркайм посмотрел на равнину, над которой ветер кружил столбы мелкой белой пыли.
— Да. Он умер, повторяя твое имя. Я хотел бы, чтобы ты знал это.
Последовало молчание, и Арлин ощутил боль потери, сожалея о том, что их расставание не было ни сердечным, ни даже дружеским. Понимая, что тут он бессилен что-либо поправить, Арлин переключил свое внимания на равнину, гладкую и плоскую, которая простиралась во всех направлениях почти до горизонта. Белые шатры жрецов Мезона трепетали и хлопали на ветру, однако никого из людей поблизости не было видно. Сразу за ними, однако, начинался лагерь ксенарцев. Там стояло несколько солдат, лениво наблюдая за приближением братьев.
Арлин непроизвольно прикоснулся к рукояти своего меча, чувствуя, как струйки пота побежали по спине под кирасой. Маркайм был одет в короткую солдатскую юбочку, камзол без рукавов и сандалии.
— Ну, вот мы и пришли, — объявил Маркайм, отводя в сторону входной клапан большого шелкового шатра круглой формы, увенчанного высоким конусом с ксенарским флагом на вершине.
Внутри пол был устлан дорогими толстыми коврами, по которым были разбросаны вышитые атласные подушки. Единственным предметом мебели был длинный приземистый стол и два складных стула. На матрасе у самой стены были аккуратно разложены оружие и доспехи.
Сразу за ними вошел мальчик-слуга. Опустив взгляд, он спросил:
— Что желает милорд?
— Еды и вина, Райе. Только быстро.
— Ты богато живешь, Маркайм, — заметил Арлин, рассматривая немногочисленное, но дорогое и роскошное имущество брата.
— У меня свой большой отряд, братишка. Целая тысяча солдат, — он приглашающе махнул рукой в сторону стола. — Присаживайся. Сейчас нам подадут напитки и еду.
Арлин отцепил от пояса меч и сел, положив меч рядом с собой на подушку. Затем он расстегнул кирасу и отложил ее в сторону вместе со шлемом. Судя по всему, на службе короля Роффо Маркайм Д'Лелан процветал. Кроме того, ему отошло все имущество Д'Леланов.
— Я не могу остаться надолго, — предупредил Арлин, вспомнив, что Мартен остался один на скале обозревать окрестности.
Маркайм усмехнулся:
— Ты, конечно, простишь меня, если я попытаюсь тебя переубедить.
Он налил в миску воду из серебряного кувшина, и они вымыли руки. Тем временем слуги принесли вино и закуски, после чего Маркайм их немедленно изгнал. На тарелках лежала горячая жареная оленина, завернутая в распаренные виноградные листья; не забыто было и печенье с финиками. В огромных кружках пенился холодный сладкий эль.
Арлин успел позабыть, что когда ешь руками, пища приобретает совершенно особенный вкус, однако на этот раз приторно-сладкая подлива насторожила его. Подняв голову, он перехватил напряженный взгляд Маркайма.
— Тебе не нравится? — спросил он.
— Хорошая еда… просто превосходная. Просто в последнее время я что-то потерял аппетит.
— Это не удивительно. Как не потерять аппетит, если восемь лет подряд питаться пресной виннамирской пищей, — с тенью раздражения в голосе заметил Маркайм. — Почему все-таки ты оставил нас и поселился на севере? Мать очень скучала по тебе, Арлин.
Кусок печенья вдруг стал горьким во рту, и Арлин положил его обратно.
— Я думал, что ты позвал меня к себе, потому что все еще любишь, а ты хочешь, чтобы я оправдывался.
— Нет-нет, ты здесь совсем не за этим, — торопливо сказал Маркайм, но отвел взгляд.
— Да, я был безответственным и неуправляемым, — признал Арлин. — Я компрометировал семью при дворе. Теперь я об этом искренне сожалею, но именно отец дал мне ясно понять, что я не могу больше оставаться в родном доме. Каково мне было после этого оставаться в Занкосе? У меня там не было будущего. Я был недисциплинирован, а твой военный образ мышления тоже мне не давался.