— Попробуй посмотреть на это с другой точки зрения. У тебя останется интересный шрам, и леди будут умирать от желания увидеть его.
— Вот и плохо, что я не умираю, — после короткого отрывистого смеха заметил Хью. — Наследников у меня нет, значит, после моей смерти Честер перейдет в собственность Сибил, а опекуном ее будет, конечно, король Генрих, Он поскорее выдаст ее замуж за какого-нибудь несчастного болвана, которому придется терпеть тебя на супружеском ложе, как терпел я.
— Я никогда не был на твоем супружеском ложе, Хью.
— Нет, был! Нет, был!
Талиазин перебил его, сунув голову, под переднюю часть полога.
— Милорд, погоня все ближе к нам, поэтому дольше медлить нельзя. Я оставил лодку под мостом Саутуорк, а на другом берегу вы найдете лошадь. Нужно только пробежаться до реки, и тогда...
— Мой брат не может бежать.
— Ну, что я говорил? — простонал Хью и хрипло засмеялся. — Что за благородство! Что за благородный дурак! — Он с трудом привстал, ухватившись за край рясы Рейна. — Слушай меня, старший брат! Это касается Арианны... понимаешь, мы с ней...
Но то, что он собирался сказать, так и осталось для Рейна тайной, так как в следующую секунду Хью осел на камыш в глубоком обмороке.
— Милорд! — теперь уже Талиазин схватил Рейна за рясу. — С вашим братом ничего не случится за то время, которое мне понадобится, чтобы сбить погоню с вашего следа и увести ее подальше отсюда. Потом я за ним вернусь. Но даже если случится так, что графа найдут люди короля, Генриху останется только гневаться на него за то, что он помог вам бежать. Честеры — слишком могущественный род, чтобы враждовать с ними.
Рейн посмотрел на распростертое тело Хью. Он ненавидел его за то, как тот поступил с Арианной, но часть его души жалела и любила младшего брата. Так было всегда. Он знал, что никогда не сможет разорвать цепочку, сковывающую его с мальчишкой, с которым они когда-то дрались и играли вместе. С мальчишкой, которого он любил тогда и продолжал любить теперь вопреки ненависти.
— Милорд граф, промедление грозит вам новым пленом, — настаивал Талиазин, в голосе которого зазвучали панические нотки. — Снимайте рясу! Я надену ее, и меня примут за вас. Ну а вы возьмите вот это.
Оруженосец сунул в руки Рейну что-то твердое, и тот с удивлением увидел, что это золотой шлем. Металл был теплым, даже горячим. Больше того, он казался живым. Сам не зная зачем, Рейн вдруг сказал:
— Арианна уверена, что это магический шлем и что ты — колдун, маг.
— Женщины! — заметил Талиазин. — Чего только не приходит им в голову!
***
Крик, вырвавшийся из луженой мужской глотки, эхом откликнулся в углах выгоревшего строения. Люди короля сужали кольцо, постепенно приближаясь к бойне, но Рейн продолжал вертеть в руках шлем, не решаясь надеть его. Он думал об Арианне.
— Да уж... чего только не приходит им в голову... Он начал медленно и неуклюже стягивать рясу. Талиазин нетерпеливо сдернул одеяние и расправил, готовясь облачиться в него.
— Не позволяйте гордости помешать вам встретиться с ней, — сказал он голосом монарха, отдающего повеление. Рейн стиснул зубы и промолчал.
— Что бы она ни сделала, она поступила так из любви к вам. — Рейн посмотрел оруженосцу в глаза. Они были устремлены на него. Взгляд был пристальным, немигающим, и в каждом зрачке Талиазина, казалось, сиял отдельный источник света, похожего на лунный... или звездный. Рейн вдруг ощутил нелепую уверенность, что смотрит не в глаза оруженосца, а на две далекие звезды, негасимо сияющие посреди бесконечной ночи.
Из этой вечной ночи Талиазин вновь обратился к нему, и слова были напевны, прекрасны и очень правильны:
— Из любви к ней вы отказались от всего, что прежде считали самым дорогим для себя: от титула, от земель, даже от чести, воплощенной однажды в клятве верности, принесенной королю. — Глаза-звезды приблизились, вспыхнули чуть ярче и продолжали мерцать спокойным светом высшей мудрости. — Сожалеете ли вы о жертве, которую принесли, милорд?
— Нисколько! — с силой ответил Рейн.
— Тогда не заставляйте Арианну пожалеть о ее жертве! — Странный свет в глазах оруженосца померк и вскоре совсем исчез. Он отвернулся, натягивая рясу, и сказал невнятно, борясь с тяжелым шерстяным одеянием: — Это последнее испытание, которое вам предстоит пройти, милорд, так вы уж, пожалуйста, не испортите всего теперь, когда развязка близка. На этот раз меня не будет рядом, чтобы исправить то, что вы натворите. При всем моем уважении к вам, милорд, не могу не заметить, что последние несколько лет серьезно подорвали мои жалкие силы. Ваша гордость и упрямство миледи довели меня до того, что я...
Воспользовавшись тем, что они оба стояли теперь на земле, Рейн схватил Талиазина за плечи и подтолкнул к выходу из строения.
— Слушай, парень, если уж ты решил отвлечь погоню, прекрати шлепать губами и займись делом!
Талиазин рысцой устремился прочь. Через пару секунд он вернулся, выхватил шлем, который Рейн по-прежнему нерешительно держал в руках, и нахлобучил на голову хозяина.
— Кто его знает, милорд, вдруг он и впрямь магический. Но он сможет вам помочь, только если будет у вас на голове.
И оруженосец во второй раз бросился прочь, на этот раз обернувшись на ходу и подняв руку в знак прощания.
— Да поможет вам богиня, милорд! — пожелал он вполголоса.
В ту же секунду Рейн ощутил твердую уверенность в том, что никогда больше не увидит его.
Он побежал в направлении, противоположном тому, которое выбрал Талиазин. В самом скором времени он услышал топот и возбужденные возгласы, но они быстро удалялись. «По крайней мере, — подумал он благодарно, — маневр этого плута увенчался успехом».
Он был не так далеко от развалин бойни, когда попал в полосу тумана, вползающего в замусоренную улицу со стороны реки. Белая пелена становилась заметно гуще буквально с каждым шагом, и вскоре Рейн