Лошади окончательно взбесились и начали рваться прочь. Возчики, дезориентированные ярчайшим световым ударом, ничего не могли сделать, и караван мгновенно превратился в мешанину из животных и переломанных и сцепившихся телег. Послышались крики боли — теперь уже не от странного света, а по вполне физическим причинам, когда люди и вампиры попадали под копыта взбесившихся коней или под колёса несущихся повозок.
Гунвальд, убедившись, что с Тильдой и детьми всё в порядке — те уже удалились на приличное расстояние, и никакая бегущая лошадь их не снесёт, ринулся помогать пострадавшим. Каршарец успел вытащить из-под развалин телеги двух женщин и оттащить их в сторону, когда степь накрыл гром. Звук был густым, мощным и внезапным — лично Гунвальд никогда ничего подобного не слышал, хотя за свои прожитые годы успел немало попутешествовать и повидать всякое. От звукового удара в голове каршарца сначала зазвенели тысячи колоколов, а потом слух пропал. Окружающее поплыло перед глазами. Однажды Гунвальда огрели по затылку оглоблей — теперь ощущения были очень схожие. Каршарец, шатаясь, как пьяный, всё же устоял на ногах и попытался понять, что происходит вокруг. Ну, насколько это возможно с пляшущими «зайчиками» в глазах и звенящей тишиной в ушах.
Впрочем, долго Гунвальду простоять не удалось. Земля под его ногами задрожала, как живая, а потом начала трястись так, что каршарец не устоял. Рухнув на карачки, Гунвальд ругался на Единого и всех прочих богов, которые не могут умереть по-человечески — тихо, спокойно и не причиняя прочим никакого вреда. Землетрясение, к счастью, продолжалось недолго, и вскоре каршарец смог подняться и оглядеться.
Вокруг него царило безумие. Лошади с вытаращенными глазами тащили за собой остатки разбитых повозок или просто оборванную упряжь, топча тех, кто оказался у них на пути. Вампиры оказались поголовно дезориентированными сначала световым, а потом и звуковым ударами — зрение и слух у них ведь куда чувствительнее человеческих. Даже воины, обычно соблюдающие железную дисциплину, сейчас ничего не могли сделать для своих соклановцев — они точно так же, как и гражданские, топтались на месте, закрыв лица руками, или просто опускались на землю, где и застывали в неподвижности. Впрочем, люди тоже пострадали, пусть и не столь сильно. Гунвальд отметил нескольких человек, как и он пытавшихся вытащить пострадавших из-под развалин повозок.
Прошло несколько минут, и хаос начал постепенно исчезать, уступая место какому-никакому, а порядку. Те, кто успел прийти в себя раньше других, оказывали помощь раненым. Но словно было мало обрушившихся на караван переселенцев испытаний, потому что над степью пронёсся порыв ветра, тут же перешедший в непрерывный поток воздуха, сбивающий с ног. Гунвальд не был щуплым задохликом, но его, словно тростинку, швырнуло и покатило по земле. Он изо всех сил вцепился в землю, чтобы притормозить, в результате только набрав две пригоршни травы.
Ураганный ветер прекратился столь же внезапно, как и начался. Гунвальд отплевался, протёр запорошённые пылью и мелким мусором глаза и заковылял в ту сторону, где должны были находиться Тильда с детьми. Вскоре он их нашёл — все пятеро лежали в низинке. Тильда, как клушка, пыталась обнять детей, а те, словно цыплята, прижимались к ней со всех сторон. Гунвальд осмотрел их, нашёл, что никто не ранен, и скомандовал:
— Подъём! — после чего помог подняться жене и ребятам.
— Что это было? — спросил один из пацанов.
— Это были последствия гибели Единого, — серьёзно ответил Гунвальд. — Надеюсь, других не будет. Хорошо, что мы были далеко от Запретного предела. Но и так каравану досталось. Когда теперь до Нового Григота доберёмся, даже не представляю. Тилли, бери девочку и ступай к каравану. А мы с парнями… Орлы, вы с лошадьми обращаться умеете? Ага, это хорошо. Тогда разбегаемся и отлавливаем всех, кого увидим. Как бы наши животины в зубы тем бешеным овцам не попали. Кстати, не дай боги увидите этих тварей, сразу бегом к каравану. Вам пока рано с этими монстрами сражаться. Всё поняли? Тогда, вперёд!