Потом пыль прекратилась, зато начались пески. Дилль вспоминал своё прошлое путешествие по этим местам — примерно где-то здесь он был захвачен в плен пустынной девой — мерзкой нежитью, высасывающей жизни людей. Дилль укокошил тварь, а потом по собственной неосмотрительности попал в плен к Джагатаю, где его опоили каким-то снотворным зельем. Так что, путь от этих мест до Эрмелека в тот раз Дилль вообще не запомнил — ехал себе в тележке и посапывал, не чувствуя ни жары, ни жажды, ни пыли…
— Эх, кто бы меня опять опоил таким зельем и довёз до места, — пропыхтел он, вытирая рукой пот со лба. — Ну, Джагатай, не мог выбрать место для драки поближе…
Ворчал он, разумеется, просто так — не сам Джагатай выбрал место для решающей схватки. Постоянно ожидаемое и тем не менее внезапное нападение хана Сарды на родной улус Джагатая поставило кагана перед нелёгким выбором: собрать все восточные силы и попытаться отбить нападение или приказать воинам отступить, бросив на произвол захватчиков землю и стада, чтобы потом, собрав силы в один кулак, обрушиться на сардцев и разгромить их. В прежние времена Джагатай, не сомневаясь ни секунды, остановился бы на первом варианте, но нынче он отвечал не только за родной улус, но и за весь каганат. И скрипя зубами каган послал гонца с приказом воинам бросить всё, кроме семей, и выдвигаться на запад на соединение с основными силами, которые Джагатай начал немедленно собирать.
Об этом вкратце рассказал Диллю эмир Нурекай — командир тех двухсот конников, что присоединились к ситгарцам в Эрмелеке. Поскольку Дилль был единственным ситгарцем, который вполне понимал хивашский язык, ему пришлось работать постоянным переводчиком между эмиром с одной стороны и графом Марни — командиром дизанцев, и мастером Крианом с другой. Впрочем, услуги переводчика особенно и не требовались — не так уж часто высокие командующие меж собой общались. Зато эмир не раз сделал ценные замечания, касательно правил передвижения по пустыне, главным из которых было — не пить постоянно и помногу. А ситгарцы именно так и поступали. Эмир Нурекай пояснил Диллю, что постоянно пить — это впустую расходовать драгоценную воду, которая тут же выйдет из организма через пот. Глоток-другой, когда совсем уж горло сведёт от сухости, вот лучший способ преодолеть пустыню, а не остаться в ней высохшим трупом. Дилль не знал, как другие, но сам он последовал этому совету.
Вот только лёгкий ветерок, приносящий жар раскалённых песков, заставлял делать глотки всё чаще и чаще, а потому вода во фляге заканчивалась задолго до привала, когда её можно пополнить. Дилль в очередной раз вытер вспотевший лоб, ещё больше размазав по лицу насевшую пыль, и вытер ладонь об одежду. Потом приподнял руку, понюхал подмышку и скривился. Он давно уже начал, мягко говоря, попахивать — точнее, даже пованивать. А как тут не начнёшь, если помыться просто негде? И одежду постирать тоже. Это там, в Ситгаре, где воды — целые реки и озёра и по весенней поре от разлива деваться некуда, а здесь в пустыне вода — это величайшая драгоценность. Поэтому такие излишества, как мытьё или стирка, жизнью путешественников не предусмотрены. Дилль вспомнил, что все называют хиваши вонючими кочевниками. Да и он сам их так называл. Даже Тринн, помнится, ругалась, что они воняют. Теперь, проведя в пути несколько недель, он сам стал таким же — вечно чумазым и вонючим. Мысленно он принёс извинения всем хиваши.
Подъехавший к Диллю мастер Криан протянул ему собственную фляжку. Дилль едва смочил губы и с благодарностью вернул сосуд старшему магу.
— Ты решил похудеть? — подняв одну бровь, задал неожиданный вопрос Криан. — Тогда хоть коня пожалел бы.
— Чего? — Дилль оторопело уставился на командира. — Куда мне дальше худеть-то? Я и так далеко не богатырь. И причём здесь конь?
— А как ещё понимать, что около тебя жарче, чем у дракона в пасти?
— Чего? — интеллектуально повторил вопрос Дилль.
— Говорю, не замечаешь, что рядом с тобой никто не едет? А-а, наконец-то заметил? А знаешь, почему? Потому что около тебя ну очень жарко. Я, когда это заметил, решил, что таким способом ты решил сбросить лишний жирок… С другой стороны, откуда бы он у тебя взялся. Непонятно. Вот я хочу выяснить, что ты намагичил и зачем.
— Намагичил? — нахмурился Дилль. — Я? Но я ничего не делал.
— Тогда почему только вокруг тебя веет жаркий ветерок, когда около остальных ни дуновения?
Дилль огляделся. Действительно, мастер прав. Кожей он ощущал непрерывное движение жаркого воздуха, а у едущего шагах в десяти от него дизанца флажок на копье даже не шевелился. Смутное подозрение мелькнуло у него в голове, и чтобы проверить его, Дилль перешёл в астрал. Немедленно окружающее пекло сменилось на величественное спокойствие астрала. Дилль снова осмотрелся, теперь уже астральным зрением. Вот рядом с ним аура мастера Криана, чуть поодаль видны ауры ещё нескольких магов, а дальше — густая пелена тумана. Туда астральное зрение Дилля уже не доставало. Но глядеть так далеко ему и не требовалось. То, что он искал, обнаружилось совсем рядом, можно сказать, под ним. Голубой клубок чужого заклятья. Судя по всему, закреплённый прямо на седле. Та-ак, всё ясно. Это месть Тео за насмешки над ним. Этот новоявленный магистр прицепил к седлу Дилля своё заклинание, которое создавало вокруг него натуральную баню.