— Знаешь, а ведь голем недаром сказал про объединение с людьми, — задумчиво выпустив клуб дыма, проговорила Тринн. — Долг Хранителя не погибнуть, а защитить разумную жизнь.
— Намекаешь, что нам нужно бежать? — в глазах Аида плеснулась ярость. — Я никогда не был трусом, не побегу и сейчас!
— Это не трусость, а разумное поведение. Мы просто отступим, чтобы вместе с людьми уничтожить куда больше демонов, чем смогли бы это сделать вдвоём. Недаром этому древнему магу снятся такие сны. Да, мы с тобой соберём кровавую жатву, но могли бы не просто вломить демонам, а вышвырнуть их прочь. Так, чтобы они вообще забыли сюда дорогу, и мочились под себя при одном только воспоминании о Тангрине.
— Это вряд ли, — фыркнул Аид. — Демоны тем и сильны, что не испытывают страха ни перед чем. Но в твоих словах всё же есть зерно разума. Будем думать.
Глава 24
Герон проснулся от детского крика и взвился, будто подброшенный пружиной. Схватив по пути секиру, прислонённую к стене, он раненым быком ломанулся в сторону детских спален, готовый сокрушить любого, кто покусился на жизнь или здоровье его подопечных. Но мальчишки уже стояли на пороге своей комнаты — как машинально отметил Герон, двое вооружённые кинжалами, а один — коротким мечом.
— Что? — выпалил он.
— Это Стасья кричала, — выдохнул Керн и с решительным видом шагнул к комнате девочки, выставив перед собой меч.
Герон небрежно задвинул его за себя и пинком открыл дверь. К его облегчению, в спальне никого, кроме Стасьи не было, а сама она сидела на кровати, закутавшись в тонкое одеяло и испуганно прижав руки к лицу.
— Что такое, малышка? — Герон убрал секиру и осторожно присел на краешек кровати. — Плохой сон, да?
— Очень плохой, — еле сдерживая слёзы, проговорила девочка. — Он умирает… ему очень больно. Я опять увидела это.
Герон подавил вздох. Опять! Каким образом девочка сумела установить ментальный контакт с могущественным големом, он не понимал, но верил ей. Отрицать это было просто глупо. И всё бы ничего, кабы Стасья после каждого раза не впадала в натуральную истерику. Ей до слёз было жалко сверхголема, и она не раз просила наставника придумать что-нибудь и помочь Единому. Но чем Герон — в прошлом обычный монах, а ныне обычный человек, мог помочь тому, кто повелевал всеми магическими силами целого мира?
— Попробуй успокоиться, — сказал Герон, погладив девочку по голове. — Я уверен, что вскоре всё закончится.
Он не стал уточнять, каким именно образом всё закончится — незачем расстраивать ученицу ещё больше. Впрочем, та, кажется, и сама всё понимала, потому что после серии всхлипываний, произнесла:
— Сегодня ему было намного хуже, чем обычно, — и тусклым голосом закончила: — Ты прав, наставник, скоро всё закончится.
Убедившись, что девочка успокоилась и уже начала засыпать, Герон собрался уходить, когда заметил, что Керн не ушёл, а сидит на пороге комнаты.
— А ты чего тут расселся? Ну-ка, марш спать! — шёпотом возмутился он.
— Наставник, я буду охранять сон Стасьи, — упрямо выставив вперёд челюсть, тоже шёпотом ответил мальчишка-вампир и, набычившись, исподлобья посмотрел на Герона. — А потом меня сменят Лаван и Вольт. Мы по очереди будем дежурить.
Герон собрался было сурово отчитать мальчишку за самоуправство, но передумал. Задира Керн, который вечно доставал Стасью и даже периодически дрался с ней, сам вызвался охранять её беспокойный сон. И хотя его присутствие ничем девочке помочь не могло, Герон не стал отправлять пацана в спальню, как не стал запрещать двум остальным дежурить. Это было их решение и по-настоящему мужской поступок — охранять покой подруги.
— Хорошо, — кивнул он. — Только постарайтесь не шуметь, Стасья и без того спит неспокойно.
— Спасибо, наставник, — кивнул маленький воин и неподвижно застыл.
До самого утра Герон ворочался на своей жёсткой постели, прокручивая в голове случившееся. И когда начался сумрачный григотский рассвет, он, даже не позавтракав, отправился к дому старейшины Тигоза. Город уже жил своей жизнью, и на улицах начали появляться вампиры и люди, каждый занятый своим делом. Из пекарни доносился аромат свежеиспечённого хлеба. Зеленщик катил тележку с блеклой зеленью по выщербленной мостовой.Через два дома от шагавшего Герона из-под невысокой изгороди на улицу с кудахтаньем вывалились три курицы, за которыми с хворостиной гнался мальчишка. Со звонким цоканьем лошадиных копыт мимо бывшего монаха проехал патруль, отправляющийся в очередной рейд за город. Воины поприветствовали Герона и отпустили пару шуток по поводу намечающегося брюшка бывшего товарища по отряду. Он беззлобно ругнулся в ответ и пожелал им удачи. В общем, Григот был почти таким же, каким его Герон помнил с момента своего появления здесь.