Он дождался, когда Адельядо установит полог тишины и спросил:
— У тебя всё готово?
— Настолько, насколько это вообще возможно. Единственная неприятность заключается в том, что сила магии возросла. Но мы уже адаптировали большую часть боевых заклятий под возросшую напряжённость магполя. Думаю, в драке усилившаяся магия сослужит нам хорошую службу.
— Адельядо, старый друг, скажи мне, что делать? — Юловар опустился на складной стул и обхватил голову руками. — Я уже триста раз пересчитал все варианты, и ничего хорошего для нас нет ни в одном из них.
— Тогда выбери тот, в котором вред наименьший, — пожал плечами гроссмейстер. — И хватит раскисать. На тебя смотрят люди… да и не только они. Даже Великая ждёт твоего решения, хотя раньше грозилась спалить всех, если что будет не по ней.
Юловар глубоко вздохнул, с шипением выпустил воздух из лёгких и сказал:
— Тогда выступаем. Твои маги готовы прикрыть войска от атак с неба?
— Разумеется. Подхода хиваши ждать не будешь? Аид тоже до сих пор не прилетел… как бы Тринн не взбунтовалась против твоего решения.
— Аид догонит нас, Тринн об этом сама сказала. А что до хиваши… если успеют, присоединятся к нам в драке. Они ведь больше не выходили на связь?
— Нет, — покачал головой Адельядо. — Одно из двух: либо они нарвались на демонские силы, либо продолжают путь сюда. Но в любом случае, нам об этом не узнать, потому что маг связи явно погиб. Эх, надо было с Крианом двоих посылать.
— Теперь уже поздно сожалеть. Всё, иди, командуй своими магами. Завтра начинаем выдвижение.
Когда гроссмейстер ушёл, Юловар ещё некоторое время стоял посреди шатра. По идее, нужно было собрать штаб и озвучить своё решение. Но вполне может быть, что этот день — последний спокойный в его жизни. А он, хоть и король и командующий, но всё же обычный человек. И Юловар, решив отложить все дела на вечер, отправился к шатру Белинды, чтобы провести с любимой последние спокойные часы.
— Говорю же, не положено, — гнусаво пробубнил клирик, подозрительно разглядывая пришедших. — Уходите.
— Святой отец, ты давно в репу не получал? — вежливо спросил Гунвальд. — Изыди, нам нужно повидать подругу. А вы чего встопорщились? Думаете остановить своими зубочистками каршарского воина?
Стоящие рядом четверо солдат ощутимо напряглись и схватились за рукояти мечей. Герон, видя, что каршарская дипломатия сейчас доведёт до рукоприкладства, оттеснил друга в сторону и сказал:
— Отче, я — Герон, бывший монах Верхнестанигельского монастыря. И бывший представитель нашей святой церкви в вампирском городе Григоте. Не в этом, новом, а в старом.
— Бывший? — поднял одну бровь клирик.
— Да, — ничуть не смутился Герон. — Мы не сошлись с его святейшеством во взглядах на Единого.
Боевой монах аж поперхнулся, услышав, что стоящий перед ним мужчина не просто поссорился с архиепископом Одборгским, но ещё и по причине несовпадения взглядов на Бога.
— Тем более, не положено, — наконец пришёл он в себя. — К адепту Илонне доступ возможен только боевым клирикам и нескольким высшим магам. И только по личному разрешению его святейшества и его премудрости гроссмейстера. Вы, я вижу, ни тем, ни другим не являетесь.
— Я немного маг, — чуть смутившись, сказал Герон. — Вот, смотри.
И над его перевёрнутой ладонью появилось облачко света, видимое даже в яркий день. Клирик недоверчиво ткнул пальцем в светлое облако и пожал плечами.
— Даже если это не фокусы, всё равно не пущу.
— Слушай, долгополый! — каршарец, не отличающийся долготерпением, отпихнул в сторону Герона и вызывающе уставился на клирика. — Если ты нас не пропустишь к нашей боевой подруге, то здесь и сейчас станет на одного дохлого клирика больше.
— Гунвальд, уймись! — попытался образумить друга Герон. — Королевским указом запрещены драки и дуэли.
Но каршарец уже разошёлся.
— Плевать! Никто ещё так не оскорблял сына славного Ольола! Чтоб меня не пустили к Илонке? Да я вас всех сейчас…
Солдаты выхватили мечи, один из них тут же заорал «Тревога, нападение», а остальные выставили острия мечей в сторону Гунвальда, явно намереваясь начать тыкать ими в каршарца. Неизвестно, чем бы всё закончилось. Скорее всего, на тревожный вопль сбежались бы все боевые клирики и остальная часть охраны, а потом, как и говорил Гунвальд, у входа в охраняемый шатёр улеглись бы и клирики, и солдаты, причём, отнюдь не добровольно и, вполне возможно, с повреждениями различной степени тяжести. К счастью, в этот момент полог шатра откинулся, и появился не кто иной, как сам архиепископ Одборгский.
— Что здесь происходит? — слегка щурясь от света, спросил он.
— Нарушители, ваше святейшество! — рявкнул клирик. — Пытались прорваться внутрь.
Одборг посмотрел на сердитого каршарца, затем на невысокого, но крепкого мужчину, и остановил взгляд на группке детишек, стоявших чуть поодаль.
— Мелкие тоже нападали? — еле заметно усмехнулся архиепископ, но тут же посерьёзнел и сурово обратился к Гунвальду: — Я спросил, что здесь происходит. Отвечайте!
Гунвальд лихорадочно пытался вспомнить, как надо правильно обращаться к высшему священнику. Так и не вспомнил.
— Ты… это… святой папаша, не бухти. Мы с Героном пришли проведать боевую подругу, а твой пёс нас не пускает.
Глава 11
Герон, услышав подобное обращение к высшему церковному лицу государства и предстателю Бога на земле, только глаза закатил. Охрана шатра — и мирская, и клирикальная часть, в ужасе отступила на пару шагов, ожидая, что его святейшество сейчас обрушит на святотатца если не громы и молнии, то проклятье точно. Сам же архиепископ только хмыкнул и ткнул пальцем Гунвальду в грудь.
— Я тебя помню. Когда мы приехали к Григоту, охваченному чумой, тебя куда-то вытащил Адельядо. И тебя помню, монах.
— Я уже давно не монах, — Герон криво усмехнулся. — Как раз со времён той нашей встречи.
— Да? Значит, исполнил сказанное? Жаль, жаль.
— Я ни о чём не жалею! — резко отозвался Герон. — Клан меня принял, я сражался плечом к плечу с собратьями до тех пор, пока во мне не проснулся магический талант. Пусть он почти бесполезный, но и за такой брата Герона зашпыняли бы святые отцы. А клан верит мне, и за него я готов отдать жизнь.
— Брата Герона? — нахмурился архиепископ. — А… погоди-ка…
Высший церковник нахмурился и погрузился в неведомые остальным размышления. Охрана шатра и пришедшие молча ждали, чем они закончатся. А Одборг лихорадочно вспоминал, почему же ему кажется таким знакомым имя этого человека, которого он и видел-то один раз в жизни и на протяжении всего нескольких минут. Ведь кроме той короткой встречи было что-то ещё. И Одборг вспомнил. Имя бывшего монаха упоминал Единый — голем тогда даже коротко объяснил, почему не помог монаху и позволил его возлюбленной умереть. Потому что, останься она в живых, монах Герон погиб бы от руки своего лучшего друга каршарца, а тот, в свою очередь став калекой, через год-другой был бы зарезан в кабацкой драке. Одборг посмотрел на Гунвальда — похоже, он и есть тот каршарский друг. А ещё архиепископ вспомнил слова Единого, что божественный свет останется с Героном даже после смерти сверхголема.
«Ай-яй-яй, старый я пенёк, — пожурил себя архиепископ. — А ведь мне докладывали про странного бывшего монаха в Григоте, который неведомым светом замедляет зомби. Вот только по утверждениям отца Земестрия свет этого монаха не имел ничего общего с мощью Единого.»
— Останется, значит, свет? — пробормотал Одборг себе под нос. — Скажи-ка, брат Герон…
— Я же сказал, что больше не имею отношения к церкви! — резко перебил священника Герон.
— Хорошо, — покладисто согласился архиепископ. — Герон, ты упомянул о магическом таланте. Можешь показать?
— Только что показывал, — буркнул Герон. — Но могу ещё раз.
Он выставил вперёд руку, и над его ладонью вспыхнуло небольшое облачко света. Архиепископ, как и несколькими минутами ранее боевой клирик, подошёл поближе и ткнул пальцем в невесомый свет.
— Хм, действительно, на силу Единого вообще не похоже.