Джагатай не стал тратить времени на благодарности, а проревел новый приказ. Собравшие вокруг своего предводителя хиваши тут же помчались прочь. Те, кто остался без лошадей, хватались за стремена коней товарищей. Собакоголовые, которые ничего не могли противопоставить магической атаке с воздуха, остановили наступление и начали разбегаться в стороны. А, нет, они не разбегались, а рассредоточивались, чтобы уменьшить свои потери. Дилль радостно захохотал, глядя на их извилистые перебежки.
— Боитесь, твари? Правильно делаете. Зря вы сюда пришли.
Тео больно ткнул Дилля в бок.
— Тебя опять захлёстывает?
Дилль зашипел от боли, но тут же понял, что он, и вправду, снова едва не сдался на милость драконьей ярости. Похоже, Тео прав — его драконья ярость увеличивается многократно именно из-за того, что перед ним исконные враги драконов. Демоны. Потому-то сила его заклятий и выросла, но именно поэтому драконья ярость намного сильнее затуманивает ему мозги.
— Спасибо, дружище! Полетели к нашим.
Удивительно, но сквозь шум сражения, ржание лошадей, крики боли и ярости и хлопки боевых заклятий, Дилль сумел разобрать, как друг буркнул «извозчика нашёл». И тут раздался такой громкий рёв, какого Дилль за всю свою жизнь ни разу не слышал. Даже Великие драконы, обладающие нехилой глоткой, не смогли бы издать нечто подобное. И в отличие от рёва драконов, в этом пробирающем до костей вопле слышались не только боевая ярость и обещание скорой смерти врагам, но и настоящее кровожадное безумие. А потом Дилль увидел и того, кто издавал этот рёв.
Огромный, раза в два превышающий ростом собакоголовых, демон двигался туда, где находились ситгарские маги. Доспехи этого громадного демона неярко светились красным. В двух руках он держал по громадной секире, а ещё в двух — овальные щиты. Собакоголовые, забыв о преследовании и драке, в панике пытались убраться с пути этого ужасного существа. Потому что демон мчался к цели, не разбирая, свои перед ним или чужие, по пути смахивая головы собственных подчинённых и разваливая их на тела на части. И чем дальше двигался демон, тем сильнее становился его рёв, и тем более красным становилось свечение его доспехов.
Дилль хотел было крикнуть, чтобы Тео двигался наперерез этому четырёхрукому ужасу, но тот уже и сам всё сообразил. Вскоре оба мага оказались между отступающими ситгарцами и остатками хивашского войска и демонами, возглавляемыми гигантом-безумцем. И стоило им приблизиться к четырёхрукому, как Дилль почувствовал, что драконья ярость вскипает в нём бурным потоком и вымывает из него остатки истинной сущности. Ещё пару мгновений, и он перестал быть человеком и превратился в дракона. Пусть его тело было слабым и хилым, пусть он не мог самостоятельно летать, но зато он мог вступить в бой с исконным врагом и убить его при помощи драконьего пламени. Что Дилль и проделал.
С конца чёрного посоха сорвалась двадцатиметровая струя драконьего пламени. Гигантская фигура демона окуталась огнём, а земля вокруг него вскипела на расстоянии сотни шагов. Бежавшие в отдалении за предводителем собакоголовые с визгом бросились прочь — ну, те, кто вообще сумел уцелеть в огненной атаке. Демонские летуны, словно рой громадной саранчи, носившиеся в воздухе, тоже изо всех сил помчались в разные стороны от эпицентра огненного кошмара. И в итоге как-то так само собой получилось, что на одном конце поля боя оказались ситгарцы и остатки хивашских войск, на другом — собакоголовые полки и рой летунов, а посередине между ними два мага и архидемон.
Ни щит Тео, ни щит Дилля не могли защитить от раскалённого воздуха. И если Дилль в яростном безумии не обращался на это внимания и был готов умереть, но добраться до врага, то вампир сохранил хладнокровие. Тео, как только узрел огненный выплеск, какого никогда не видел у Дилля, понял, что сейчас попросту задохнётся от жара, тотчас поднял доску выше и направил её по направлению к собратьям-магам. Дилль, увидев, что горящая фигура демона начала отдаляться, взвыл совершенно нечеловеческим голосом и едва не спрыгнул с доски — благо, Тео успел схватить его за поясной ремень.
Возможно, Дилль обрушил бы свою нерастраченную ярость на друга — как это уже однажды почти произошло. Но в этот момент из красно-чёрного раскалённого облака выпрыгнула громадная фигура демона. Говорят, что демонам огонь не страшен, что это родная для них стихия, как и для драконов. Наверное, это действительно было так. Но то пламя, в которое попал четырёхрукий гигант, было другим. Огненная стихия, перемешанная с биомагией разрушения и усиленная примусами и муарами, драконья ярость и частички дыхания Великой Госпожи создали убойный коктейль, который мог причинить вред даже архидемону.
Исторгая из себя оглушающий рёв, демон, покрытый смертельным огнём, гигантскими прыжками помчался к наглым магам, причинившим ему такую боль. Доспехи его уже не светились красным — они попросту расплавились. Из вооружения уцелела лишь одна секира — видимо, особо устойчивая к пламени. Второй топор, как и оба щита, постигла участь доспехов. Биомагия разрушения проела дыры в теле демона, разрушив не только защитные костяные наросты и шипы, но и полностью лишив его двух рук. Однако несмотря ни на что израненный гигант с рёвом мчался вслед улетающим людишкам. Остальные участники ночной бойни — что с одной стороны, что с другой, невольно замерли, наблюдая за этой необычной дуэлью.
Тео, понимая, что если он не остановится, Дилль, потерявший разум от избытка драконьей ярости, просто спрыгнет и ринется в драку, остановил подъём. Дилль тотчас выпустил серию огненных сгустков, от которых демон частично увернулся, а частично принял на себя, в итоге лишившись ещё одной руки.
— Сгори, вонючий обрубок! — взвыл Дилль. — Получи!
Но струя драконьего пламени ударила в землю, тут же вскипевшую красно-зелёными пузырями. Демон, несмотря на ужасные раны, сохранил боеспособность, а его жажда боя только возросла. Издав оглушающий рык, он прыгнул сначала вбок, уворачиваясь от пламени, а затем совершил невероятный прыжок вперёд и вверх. Казавшаяся такой неуклюжей израненная туша на деле оказалась очень ловкой. Словно валун, посланный из катапульты, демон взлетел вверх и с размаху ударил по наглым врагам секирой. По всем канонам из двух мелких человеков должно было получиться четыре ещё более мелких получеловека, но лезвие секиры звонко лязгнуло, столкнувшись с щитом Тео, и отлетело назад.
Сила удара демонской туши и секиры была такова, что щит Тео мгновенно исчез, заодно высосав последние эрги из своего создателя. Дилля и Тео со страшной силой швырнуло прочь по направлению к ситгарцам, а сам демон рухнул вниз.
Тео пролетел не меньше тридцати метров, прежде чем ударился о землю. От удара он лишился сознания, и уже не видел и не чувствовал, как сухо треснул его посох, как сломались правая рука и левая нога, и как мелкие шершавые камни раздирают кожу на лице. Безвольной куклой он замер на высохшей от летнего жара траве. А вот Диллю повезло. Может, он просто удачно приземлился, но только кубарем прокатившись по пыльной земле, он вскочил на ноги, ничуть не пострадавший. Мелкие царапины, разумеется, были не в счёт.
Тяжко рухнувший архидемон издал новый рёв, с заметным трудом поднялся на ноги и двинулся к наглому человечишке, осмелившемуся вступить с ним в бой. И если первые шаги демону давались с явным трудом, то потом он начал двигаться всё увереннее, словно его ужасные раны залечивались сами собой. На самом деле, конечно, ничего подобного не было — просто у демонов была способность отдаваться бою полностью, забыв про раны и увечья. И это у обычных штурмовиков, чего уж говорить про архидемонов? Бозиан, обезумевший от ярости и причинённого ему унижения, жаждал разорвать мелкого наглого мага в клочья.
Расстояние между Диллем и громадным демоном было ничтожно малым — всего-то шагов тридцать, и Дилль, во всю глотку заорав, выпустил в него серию огненных сгустков. Шары огня разбились о широкую грудную клетку врага, биомагия выгрызла в его теле новые дыры, но демон-гигант только взревел ещё громче, прыгнул вперёд и широким размашистым ударом попытался перерубить противника. Диллю пришлось шлёпнуться на землю — широкое лезвие демонской секиры просвистело над ним. Сражаться с этим чудовищем обычным мечом было чистым безумием, и Дилль призвал огонь, распределив его по посоху.